Погоня. Ко дню пограничника

28 мая 1918 года декретом Совнаркома была учреждена Пограничная охрана РСФСР.

(По одноименному рассказу С. Диковского, 1955г.)

…Два года на заставе существовала «дыра». Кто-то неуловимый и неузнаваемый два года ускользал из рук. Было использовано все: ищейки, облавы, «секреты», нитки в кустах, волчьи ямы. И все было напрасно. Выбирая ливни, пургу, длинные осенние ночи, нарушитель продолжал свои рискованные путешествия.

И только в декабре 1934 г. пулеметчик Гусятников наконец прикрыл дыру собственной грудью.

Вечером 12 декабря мальчишка, прискакавший из колхоза на лошади, рассказал о лыжнике, которого встретили бабы, собиравшие шишки в лесу. Мальчишка еще глотал чай в кабинете начальника, а Гусятников и Мятлев уже выносили лыжи во двор. На дне оврага, сбегавшего к границе, они увидели следы широких коротких лыж.

Трудно было сказать, сколько времени они шли, но звезды уже начали линять, когда след наконец оборвался. У самого выхода в поле, на березе, пограничники заметили неподвижный, похожий на колокол силуэт. Гусятников разрезал веревку и вытряхнул на снег костюм, полуботинки, два парика и кусок сала.

Молодой боец присел было на корточки, чтобы осмотреть карманы костюма.

Но Гусятников уже рвал палками снег. Распластывая в воздухе полы шинели, он летел под гору, в поле, в белесую зимнюю ночь, куда только что ушел нарушитель. Обжигаемый ветром, он помнил одно: еще час, два — и узкий след вольется в проселок, кто-то выносливый, осторожный и опытный войдет в спящий город, ему откроют дверь, где уже ждут…

До большака оставалось не больше трех километров, когда бойцы наконец увидали противника.

Сорванные ветром голоса красноармейцев не до- летали до беглеца. Не остановили противника и несколько обойм, выпущенных на бегу в воздух. Не замедляя движения, нарушитель вытянул слишком длинную руку, и пограничники услышали слабый звук, похожий на треск раздираемой парусины.

— Кусаешься? — сказал Гусятников, задыхаясь.— Кусаешься?.. Ну, стой!

Он сел на кочку и быстро снял сапоги.

Гусятников встал и расстегнул крючок шипели. Ничего, кроме косогора, кроме кустов, где чернело пальто нарушителя, не замечал он теперь.

Он бросил сапоги на землю и побежал босиком. Портянки отлетели при первых шагах. Ноги его горели. Тонкие ледяные корки лопались под голыми пятками.

Теперь расстояние сокращалось. Четыре раза поднимал Гусятников наган и четыре раза в ответ разгрызал обойму маузер. Другой красноармеец отстал, быть может выдохся или сбился со следа.

Никакими усилиями нельзя было заставить ноги передвигаться быстрее. Кровь со страшной силой гудела у Гусятникова в висках.

Очевидно, нарушитель чувствовал себя не лучше, потому что оба они упали в снег одновременно.

Распластавшись на снегу, Гусятников молча смотрел на противника. Это был плотный человек с обкуренными рыжими усами и наглым лицом. Гусятников уже раскрыл рот, чтобы еще раз окликнуть нарушителя, но тот вдруг негромко сказал:

— Босой!.. Эй, босой! Смотри, покалечу!

— Врешь,— сказал Гусятников, задыхаясь,— я тебя достигну.

— Может, столкуемся? — спросил усатый сквозь зубы.

Это был странный разговор вполголоса, в пустом поле, под аккомпанемент ветра. Разговор рослого, сильного человека в теплых бурках с босым, коченеющим красноармейцем.

Ветер унес тепло, накопленное в беге. Гусятников мерз ужасно. Он давно перестал ощущать пальцы, погруженные в сухую, снежную пыль. Теперь начинали коченеть руки. Это отлично видел усатый. И все-таки он боялся. Сберегая патроны, нарушитель пятился от коченеющего красноармейца, стискивающего зубы, чтобы не застонать.

Наконец пограничнику удалось вырвать еще несколько метров. Надо было кончать. Он поднял револьвер, но пальцы правой руки были бессильны. Тогда он взвел курок обеими руками и стал нащупывать усатого, в руках которого тоже покачивалось дуло маузера.

Они выстрелили почти, одновременно, поэтому треска маузера Гусятников не слышал. Что-то рвануло его за плечо, и Гусятников инстинктивно зажмурился. Когда он снова открыл глаза, то увидел, что нарушитель тоже ранен. Опустив револьвер, усатый собирал пригоршнями и ел снег.

…Как их подобрали в поле шоферы соседней МТС, как растирали снегом и тридцать километров мчали к заставе, Гусятников не помнил.

— Могу показать описание,— сказал редактор, когда умолк рассказчик.

Он подошел к газете и медленно обвел пальцем заметку. В ней было ровно пять строк.

«12 декабря товарищ Гусятников Г. М., пулеметчик и член ВКП(б), при условии мороза и без наличия сапог задержал нарушителя госграницы».

Пораженные протокольной плотностью «описания» мы спросили редактора:

— И это все?

И вдруг собеседник наш заметно смутился.

— Верно,— сказал он, замявшись,— есть факты. Километры не проставлены.

Намочив чернильный карандаш, он вывел твердыми печатными буквами:

«А всего пройдено 36».

— Так будет верно,— сказал он, успокоившись.