Другие новости

«Честь, слава и гордость нашей литературы»

29 сентября 2011 05:43
Татьяна Васильева


Окончание очерка «Крылов»

Крылов в Петербурге.

Окружен друзьями, почитателями. Завсегдатай лите­ратурных салонов. Встречается с Державиным, Жуков­ским, Гнедичем, Батюшковым. Выступает с чтением своих басен. Но он — не тот, которым был до изгнания из сто­лицы. Годы вынужденного молчания, уход из литерату­ры, тяжелые нравственные переживания, скитания по России, нужда, жизнь чуть ли не приживальщиком у име­нитых вельмож — все это отразилось на духовном облике Крылова. Он много видел, многое познал, выстрадал.

Крылов сдержан, ушел в себя, сосредоточен, как бы да­же равнодушен ко всему окружающему. Многим он стал казаться чудаком, благодушным ленивцем, лежебокой. Эти поверхностные суждения стали распространяться и укореняться даже среди передовых людей его времени.

Многое в нем казалось загадкой: Крылов пишет ост­рые, разящие басни, бьет сатирическим бичом подлецов-вельмож, крепостников-угнетателей, царей-тиранов, а сам как будто невозмутим, равнодушен, даже беспечен.

В действительности никакой загадки не было. Каждое новое поколение в течение почти двух столе­тий все глубже познает сложный духовный образ Кры­лова, находит новые грани его творчества. Снимая пласт за пластом лживой елейной росписи, с помощью которой реакционная критика искажала образ Крылова и его творчество, критически оценивая свидетельства его со­временников, не сумевших разглядеть его, наш нынешний читатель видит Крылова в истинном свете.

Какой же он лежебока, равнодушный ко всему чело­век, если 14 декабря 1825 года, в самый острый момент восстания декабристов, Крылов был на Сенатской пло­щади?

Сохранившаяся доныне запись В. А. Олениной в лич­ном архиве Оленина подтверждает:

«Крылов 14 декабря пошел на площадь к самим бунтовщикам, так что ему голоса из каре закричали: «Иван Андреевич, уходите, пожалуйста, скорее!»

Когда Крылов воротился в дом и рассказал об этом, то на вопрос: «Зачем вы туда шли?» — он отвечал, что хотел взглянуть на участников восстания».

Запись Олениной указывает также на то, что знавшие Крылова декабристы заботливо предупредили его об угрожающей опасности.

Николай I после декабрьского восстания вызвал к се­бе Крылова, так же как и Пушкина, и вел с ним беседу.

…Крылов снова во дворце. Как и тридцать три года назад, когда он стоял перед Екатериной II и слушал назидательные речи императри­цы, грозящие ему ссылкой, казематом, так и теперь стоит он в ожидании репрессий перед императором Ни­колаем I. Самодержец, как и Екатерина, буравит его взглядом. Ведет изнурительный грозный разговор о де­кабристах. В недоговоренном — больше угроз, чем в словах.

Содержание беседы плохо известно. Знаменательно то, что после разговора с царем Крылов в течение почти двух лет не публиковал ни единой строки. Лишь в 1827 году была им написана басня «Пушки и Паруса», которую расценили как обращение к царю.

В басне корабль, попав в шторм, потерял паруса. Лишь пушки уцелели. Корабль погиб. Басню Крылов так закончил:

Держава   всякая сильна,

Когда устроены в ней все премудро части:

Оружием — врагам она грозна,

А паруса — гражданские в ней власти.

В условиях жестокой цензуры того времени большего не скажешь! Парусами Крылов назвал «гражданские власти», но подтекст басни иной: паруса — это передовые силы государства, народ, все что движет страну вперед.

В басне «Две Бритвы» Крылов говорит о пагубной для государства политике, когда

Людей с умом боятся

И держат при себе охотней дураков.

Сатира Крылова приобретает наибольшую остроту, когда «она метит в самого «помазанника божьего» — в царя. Басни «Пестрые овцы» и «Рыбья пляска» редко­стны по остроте и меткости.

Басня «Пестрые овцы» была запрещена цензурой. Она направлена против царя Александра I, творящего кровавую расправу над вольнодумцами руками своих временщиков.

В басне «Пестрые овцы» царь — Лев не выносит пест­рых овец.

Их просто бы ему перевести не трудно;

Но это было бы неправосудно —

Он не на то носил в лесах венец,

Чтоб подданных душить, но им давать расправу;

А видеть пеструю овцу терпенья нет!

И вот выход найден. По совету Лисы Лев поручает пасти овец волкам.

Лисицы мнение в Совете силу взяло

И так удачно в ход пошло, что наконец

Не только пестрых там овец —

И гладких стало мало.

Какие ж у зверей пошли на это толки? —

«Что Лев бы и хорош, да все злодеи волки.»

В этом же году Крылов пишет новую басню — «Рыбья пляска». В рыбах, которые Мужик жарил на огне, народ увидел себя, свои страдания, свое немое подчинение дес­потической силе, самодержавию. Сатира Крылова при­обретает в басне огромную силу: рыбы, погибая, корчатся, подпрыгивают над огнем, а всесильный Лев-царь любуется «пляской рыб» и благодарит Мужика за верно­подданную службу.

В басне «Рыбья пляска» Крылов писал:

От жалоб на судей

На сильных и на богачей

Лев, вышед из терпенья,

Пустился сам свои осматривать владенья.

Он идет, а Мужик, расклавши огонек,

Наудя рыб, изжарить их собрался.

Бедняжки прыгали от жару кто как мог;

Всяк, видя близкий свой конец, метался.

На Мужика, разинув зев,

«Кто ты? что делаешь?» — спросил сердито Лев.

«Всесильный царь! — сказал Мужик, оторопев,—

Я старостою здесь над водяным народом;

А это старшины, все жители воды;

Мы собрались сюды

Поздравить здесь тебя с твоим приходом».—

«Ну, как они живут? Богат ли здешний край?»

«Великий государь! Здесь не житье им — рай!

Богам мы только и молились,

Чтоб дни твои бесценные продлились».

(А рыбы между тем на сковородке бились.)

«Да отчего же,— Лев сказал,— скажи ты мне,

Они хвостами так и головами машут?» —

«О мудрый царь! — Мужик ответствовал,— оне

От радости, тебя увидя, пляшут».

Тут, старосту лизнув, Лев милостиво в грудь,

Еще изволя раз на пляску их взглянуть,

Отправился в дальнейший путь.

Поводом к появлению этой басни послужило путеше­ствие Александра I по стране. Царь любил разъезжать по своей вотчине. Говорили, что за свое царствование коронованный путешественник проехал более 200 тысяч верст — и все на лошадях! Любит царь заглядывать в созданные им «военные поселения», переданные под власть временщика графа Аракчеева. Ознакомившись с режимом в поселениях, царь выразил благодарность графу-насильнику.

Басня «Рыбья пляска» — острый политический пам­флет. В нем показан звериный облик самодержавия, муки и страдания народные. «Рыбья пляска» была запрещена цензурой.

Многие басни Крылова — живой, своего рода опера­тивный отклик на то или иное событие в политической жизни России. Современник Пугачевского восстания, на­шествия Наполеона, восстания декабристов, позорного царствования Николая I — «режима кнута и невежест­ва» — Крылов не оставался немым свидетелем происхо­дящего.

…Отечественная война 1812 года. Наполеон предла­гает Кутузову мировую. Крылов пишет «Волк на псарне» И так заканчивает басню:

С волками иначе не делать мировой,

Как снявши шкуру с них долой.

Написав басню, Крылов, как известно, вручил ее жене Кутузова. Она переслала басню мужу в действующую армию. После битвы под Красным Кутузов прочитал басню офицерам и при словах: «Ты сер, а я, приятель, Сед…» — снял фуражку, обнажив седую голову. Грянуло «ура». Офицеры горячо чествовали Кутузова.

Басни «Кот и Повар», «Обоз», «Щука и Кот» — от­клики на Отечественную войну.

Басни Крылова тревожили власть имущих. О том свидетельствует реплика Загорецкого в «Горе от ума» Грибоедова:

…а если б, между нами,

Был цензором назначен я,

На басни бы налег: ох! басни смерть моя!

Насмешки вечные над львами! над орлами:

Кто что ни говори —

Хотя животные, а все-таки цари.

Творчество Крылова — знамение времени. XIX век принес русской литературе начало могучего реалистиче­ского движения.

«XIX век взошел не розовой зарей,— писал Бесту­жев,— а заревом военных пожаров; но Русь еще дремала, русская словесность еще пережевывала Мармонтеля и мадам Жанлис. Один только самобытный, неподражае­мый Крылов обновлял повременно и ум, и язык русский во всей их народности. Только у него были они свежи собственным румянцем, удалы собственными силами. Он первый показал нам их без пыли древности, без французской фальши, без немецкого венка из незабудок. Му­жики его — природные русские мужички; зверьки его с неподкрашенною остью. Счастливцы мы: Крылов и XIХ век были нашими крестными отцами! Первый на­учил нас говорить по-русски, второй мыслить по-европейски. Тогда Державин уж дотлевал между новыми развалинами любителей русского слова; Дмитриев молчал уже; Карамзин еще писал только свою историю. Один Крылов был достойным представителем словесно­сти нашей».

Духовный облик Крылова дополняют его связи с Ры­леевым и Бестужевым, участие в издаваемой ими «Полярной звезде», его популярность среди декабристов.

Какой «ленивец» смог бы, как он, в пятьдесят лет от роду изучить древнегреческий язык, чтобы прочесть в под­линнике Гомера, стихи Эзопа и перевести отрывок из «Одиссеи», а в пятьдесят три года заняться изучением английского языка?

…Вот он, седой, тучный, надевает новый фрак, модное, затянутое в бедрах, узкое пальто, на голову — цилиндр, берет в руку любимую трость и едет на другой конец Петербурга — к Одоевскому. В уютной гостиной встреча­ется с Пушкиным, Жуковским, Белинским. Здесь Крылов впервые увидел Гоголя.

Гоголь очарован крыловскими баснями. Ему близок их народный дух, бичующая сатира, реализм.

«Кроме верного звериного сходства,— писал Гоголь,— которое у него до того сильно, что не только лисица, медведь, волк, но даже сам горшок поварачивается как живой, они показали в себе еще и русскую природу… Словом, все у него Русь и пахнет Русью…»

Одним из первых Гоголь указал на связь басен Кры­лова с народной пословицей: «…в них все есть: издевка, насмешка, попрек, словом — все шевелящее и задираю­щее за живое».

Горячие литературные споры, чтения новых произве­дений затягивались в гостиной Одоевского до глубокой ночи.

А то бывало и так. Вдруг вечером нарядится Крылов в парадный костюм и едет на концерт гастролировав­шей в Петербурге певицы Полины Виардо-Гарсиа, из­вестной впоследствии своей дружбой с Тургеневым. Кры­лов после концерта идет за кулисы, знакомится с про­славленной певицей и ведет оживленный разговор о западной музыке, высказывая мнение знатока.

Небезынтересен портрет Крылова, бесхитростно на­писанный французом Лемонте в предисловии к фран­цузскому переводу крыловских басен: «Господин Крылов имеет от роду около 56 лет, высок ростом, полон лицом и телом; походка его небрежна; простое и открытое его обращение внушает к нему доверие. Ни от кого не завися и не быв женат, он не избегает ни игры, ни удовольствий… Ум его тонкий и быстрый, вкус разборчивый, сердце человеколюбивое и доброхотное, имеет все качества превосходного друга».

Пушкин, Жуковский, Гоголь, Тургенев, Белинский видели в Крылове великого национального поэта.

«Честь, слава и гордость нашей литературы, он имеет право сказать: «Я знаю Русь, и Русь меня знает…» — так писал Белинский о Крылове.

Вряд ли найдется в мире писатель, который вошел бы в душу народа, как Крылов. Он с нами с первых сознательных дней жизни до старости. Он памятен от первой заученной ребенком басенки о стрекозе и муравье до незабываемых стихов, бичующих царей-тиранов, дура­ков-вельмож, льстецов, невежд и подлецов.

Язык Крылова вошел в нашу речь, чтобы отточить ее, вдохнуть силу народную, мудрость народа, таящиеся в его стихах-пословицах, баснях, выросших из народных сказаний.

«Он баснописец и поэт народный — вот в чем его великость», — писал Белинский. «Слава же Крылова все будет расти и пышнее расцветать до тех пор, пока не умолкнет звучный и богатый язык в устах великого и могучего народа русского».

Комментирование закрыто
Читайте также

Ярослав Галан. Антифашист с Западной Украины

В условиях политического кризиса на Украине, сопровождающегося националистическими погромами под знамёнами бандеровщины

Валерий Чкалов: «Я — настоящий безбожник»

Николай Некрасов. Элегия

Николай Некрасов. «Железная дорога»

О коммунистической морали

Помоги проекту
Справочник
Справочник

Наш баннер
Счётчики
© 2005-2013 Коммунисты Столицы
О нас
Письмо в редакцию
Все материалы сайта Комстол.инфо
Красное ТВ МССО Куйбышевский РК КПРФ В.Д. Улас РРП РОТ Фронт Коммунисты кубани
Коммунисты Ленинграда ЦФК MOK РКСМб Коммунисты кубани Революция.RU