
«Честь, слава и гордость нашей литературы»
Татьяна Васильева
Окончание очерка «Крылов»
Крылов в Петербурге.
Окружен друзьями, почитателями. Завсегдатай литературных салонов. Встречается с Державиным, Жуковским, Гнедичем, Батюшковым. Выступает с чтением своих басен. Но он — не тот, которым был до изгнания из столицы. Годы вынужденного молчания, уход из литературы, тяжелые нравственные переживания, скитания по России, нужда, жизнь чуть ли не приживальщиком у именитых вельмож — все это отразилось на духовном облике Крылова. Он много видел, многое познал, выстрадал.
Крылов сдержан, ушел в себя, сосредоточен, как бы даже равнодушен ко всему окружающему. Многим он стал казаться чудаком, благодушным ленивцем, лежебокой. Эти поверхностные суждения стали распространяться и укореняться даже среди передовых людей его времени.
Многое в нем казалось загадкой: Крылов пишет острые, разящие басни, бьет сатирическим бичом подлецов-вельмож, крепостников-угнетателей, царей-тиранов, а сам как будто невозмутим, равнодушен, даже беспечен.
В действительности никакой загадки не было. Каждое новое поколение в течение почти двух столетий все глубже познает сложный духовный образ Крылова, находит новые грани его творчества. Снимая пласт за пластом лживой елейной росписи, с помощью которой реакционная критика искажала образ Крылова и его творчество, критически оценивая свидетельства его современников, не сумевших разглядеть его, наш нынешний читатель видит Крылова в истинном свете.
Какой же он лежебока, равнодушный ко всему человек, если 14 декабря 1825 года, в самый острый момент восстания декабристов, Крылов был на Сенатской площади?
Сохранившаяся доныне запись В. А. Олениной в личном архиве Оленина подтверждает:
«Крылов 14 декабря пошел на площадь к самим бунтовщикам, так что ему голоса из каре закричали: «Иван Андреевич, уходите, пожалуйста, скорее!»
Когда Крылов воротился в дом и рассказал об этом, то на вопрос: «Зачем вы туда шли?» — он отвечал, что хотел взглянуть на участников восстания».
Запись Олениной указывает также на то, что знавшие Крылова декабристы заботливо предупредили его об угрожающей опасности.
Николай I после декабрьского восстания вызвал к себе Крылова, так же как и Пушкина, и вел с ним беседу.
…Крылов снова во дворце. Как и тридцать три года назад, когда он стоял перед Екатериной II и слушал назидательные речи императрицы, грозящие ему ссылкой, казематом, так и теперь стоит он в ожидании репрессий перед императором Николаем I. Самодержец, как и Екатерина, буравит его взглядом. Ведет изнурительный грозный разговор о декабристах. В недоговоренном — больше угроз, чем в словах.
Содержание беседы плохо известно. Знаменательно то, что после разговора с царем Крылов в течение почти двух лет не публиковал ни единой строки. Лишь в 1827 году была им написана басня «Пушки и Паруса», которую расценили как обращение к царю.
В басне корабль, попав в шторм, потерял паруса. Лишь пушки уцелели. Корабль погиб. Басню Крылов так закончил:
Держава всякая сильна,
Когда устроены в ней все премудро части:
Оружием — врагам она грозна,
А паруса — гражданские в ней власти.
В условиях жестокой цензуры того времени большего не скажешь! Парусами Крылов назвал «гражданские власти», но подтекст басни иной: паруса — это передовые силы государства, народ, все что движет страну вперед.
В басне «Две Бритвы» Крылов говорит о пагубной для государства политике, когда
Людей с умом боятся
И держат при себе охотней дураков.
Сатира Крылова приобретает наибольшую остроту, когда «она метит в самого «помазанника божьего» — в царя. Басни «Пестрые овцы» и «Рыбья пляска» редкостны по остроте и меткости.
Басня «Пестрые овцы» была запрещена цензурой. Она направлена против царя Александра I, творящего кровавую расправу над вольнодумцами руками своих временщиков.
В басне «Пестрые овцы» царь — Лев не выносит пестрых овец.
Их просто бы ему перевести не трудно;
Но это было бы неправосудно —
Он не на то носил в лесах венец,
Чтоб подданных душить, но им давать расправу;
А видеть пеструю овцу терпенья нет!
И вот выход найден. По совету Лисы Лев поручает пасти овец волкам.
Лисицы мнение в Совете силу взяло
И так удачно в ход пошло, что наконец
Не только пестрых там овец —
И гладких стало мало.
Какие ж у зверей пошли на это толки? —
«Что Лев бы и хорош, да все злодеи волки.»
В этом же году Крылов пишет новую басню — «Рыбья пляска». В рыбах, которые Мужик жарил на огне, народ увидел себя, свои страдания, свое немое подчинение деспотической силе, самодержавию. Сатира Крылова приобретает в басне огромную силу: рыбы, погибая, корчатся, подпрыгивают над огнем, а всесильный Лев-царь любуется «пляской рыб» и благодарит Мужика за верноподданную службу.
В басне «Рыбья пляска» Крылов писал:
От жалоб на судей
На сильных и на богачей
Лев, вышед из терпенья,
Пустился сам свои осматривать владенья.
Он идет, а Мужик, расклавши огонек,
Наудя рыб, изжарить их собрался.
Бедняжки прыгали от жару кто как мог;
Всяк, видя близкий свой конец, метался.
На Мужика, разинув зев,
«Кто ты? что делаешь?» — спросил сердито Лев.
«Всесильный царь! — сказал Мужик, оторопев,—
Я старостою здесь над водяным народом;
А это старшины, все жители воды;
Мы собрались сюды
Поздравить здесь тебя с твоим приходом».—
«Ну, как они живут? Богат ли здешний край?»
«Великий государь! Здесь не житье им — рай!
Богам мы только и молились,
Чтоб дни твои бесценные продлились».
(А рыбы между тем на сковородке бились.)
«Да отчего же,— Лев сказал,— скажи ты мне,
Они хвостами так и головами машут?» —
«О мудрый царь! — Мужик ответствовал,— оне
От радости, тебя увидя, пляшут».
Тут, старосту лизнув, Лев милостиво в грудь,
Еще изволя раз на пляску их взглянуть,
Отправился в дальнейший путь.
Поводом к появлению этой басни послужило путешествие Александра I по стране. Царь любил разъезжать по своей вотчине. Говорили, что за свое царствование коронованный путешественник проехал более 200 тысяч верст — и все на лошадях! Любит царь заглядывать в созданные им «военные поселения», переданные под власть временщика графа Аракчеева. Ознакомившись с режимом в поселениях, царь выразил благодарность графу-насильнику.
Басня «Рыбья пляска» — острый политический памфлет. В нем показан звериный облик самодержавия, муки и страдания народные. «Рыбья пляска» была запрещена цензурой.
Многие басни Крылова — живой, своего рода оперативный отклик на то или иное событие в политической жизни России. Современник Пугачевского восстания, нашествия Наполеона, восстания декабристов, позорного царствования Николая I — «режима кнута и невежества» — Крылов не оставался немым свидетелем происходящего.
…Отечественная война 1812 года. Наполеон предлагает Кутузову мировую. Крылов пишет «Волк на псарне» И так заканчивает басню:
С волками иначе не делать мировой,
Как снявши шкуру с них долой.
Написав басню, Крылов, как известно, вручил ее жене Кутузова. Она переслала басню мужу в действующую армию. После битвы под Красным Кутузов прочитал басню офицерам и при словах: «Ты сер, а я, приятель, Сед…» — снял фуражку, обнажив седую голову. Грянуло «ура». Офицеры горячо чествовали Кутузова.
Басни «Кот и Повар», «Обоз», «Щука и Кот» — отклики на Отечественную войну.
Басни Крылова тревожили власть имущих. О том свидетельствует реплика Загорецкого в «Горе от ума» Грибоедова:
…а если б, между нами,
Был цензором назначен я,
На басни бы налег: ох! басни смерть моя!
Насмешки вечные над львами! над орлами:
Кто что ни говори —
Хотя животные, а все-таки цари.
Творчество Крылова — знамение времени. XIX век принес русской литературе начало могучего реалистического движения.
«XIX век взошел не розовой зарей,— писал Бестужев,— а заревом военных пожаров; но Русь еще дремала, русская словесность еще пережевывала Мармонтеля и мадам Жанлис. Один только самобытный, неподражаемый Крылов обновлял повременно и ум, и язык русский во всей их народности. Только у него были они свежи собственным румянцем, удалы собственными силами. Он первый показал нам их без пыли древности, без французской фальши, без немецкого венка из незабудок. Мужики его — природные русские мужички; зверьки его с неподкрашенною остью. Счастливцы мы: Крылов и XIХ век были нашими крестными отцами! Первый научил нас говорить по-русски, второй мыслить по-европейски. Тогда Державин уж дотлевал между новыми развалинами любителей русского слова; Дмитриев молчал уже; Карамзин еще писал только свою историю. Один Крылов был достойным представителем словесности нашей».
Духовный облик Крылова дополняют его связи с Рылеевым и Бестужевым, участие в издаваемой ими «Полярной звезде», его популярность среди декабристов.
Какой «ленивец» смог бы, как он, в пятьдесят лет от роду изучить древнегреческий язык, чтобы прочесть в подлиннике Гомера, стихи Эзопа и перевести отрывок из «Одиссеи», а в пятьдесят три года заняться изучением английского языка?
…Вот он, седой, тучный, надевает новый фрак, модное, затянутое в бедрах, узкое пальто, на голову — цилиндр, берет в руку любимую трость и едет на другой конец Петербурга — к Одоевскому. В уютной гостиной встречается с Пушкиным, Жуковским, Белинским. Здесь Крылов впервые увидел Гоголя.
Гоголь очарован крыловскими баснями. Ему близок их народный дух, бичующая сатира, реализм.
«Кроме верного звериного сходства,— писал Гоголь,— которое у него до того сильно, что не только лисица, медведь, волк, но даже сам горшок поварачивается как живой, они показали в себе еще и русскую природу… Словом, все у него Русь и пахнет Русью…»
Одним из первых Гоголь указал на связь басен Крылова с народной пословицей: «…в них все есть: издевка, насмешка, попрек, словом — все шевелящее и задирающее за живое».
Горячие литературные споры, чтения новых произведений затягивались в гостиной Одоевского до глубокой ночи.
А то бывало и так. Вдруг вечером нарядится Крылов в парадный костюм и едет на концерт гастролировавшей в Петербурге певицы Полины Виардо-Гарсиа, известной впоследствии своей дружбой с Тургеневым. Крылов после концерта идет за кулисы, знакомится с прославленной певицей и ведет оживленный разговор о западной музыке, высказывая мнение знатока.
Небезынтересен портрет Крылова, бесхитростно написанный французом Лемонте в предисловии к французскому переводу крыловских басен: «Господин Крылов имеет от роду около 56 лет, высок ростом, полон лицом и телом; походка его небрежна; простое и открытое его обращение внушает к нему доверие. Ни от кого не завися и не быв женат, он не избегает ни игры, ни удовольствий… Ум его тонкий и быстрый, вкус разборчивый, сердце человеколюбивое и доброхотное, имеет все качества превосходного друга».
Пушкин, Жуковский, Гоголь, Тургенев, Белинский видели в Крылове великого национального поэта.
«Честь, слава и гордость нашей литературы, он имеет право сказать: «Я знаю Русь, и Русь меня знает…» — так писал Белинский о Крылове.
Вряд ли найдется в мире писатель, который вошел бы в душу народа, как Крылов. Он с нами с первых сознательных дней жизни до старости. Он памятен от первой заученной ребенком басенки о стрекозе и муравье до незабываемых стихов, бичующих царей-тиранов, дураков-вельмож, льстецов, невежд и подлецов.
Язык Крылова вошел в нашу речь, чтобы отточить ее, вдохнуть силу народную, мудрость народа, таящиеся в его стихах-пословицах, баснях, выросших из народных сказаний.
«Он баснописец и поэт народный — вот в чем его великость», — писал Белинский. «Слава же Крылова все будет расти и пышнее расцветать до тех пор, пока не умолкнет звучный и богатый язык в устах великого и могучего народа русского».