«Это жизнь». Симфония

Продолжаем публикацию из книги художественных очерков «Это – жизнь», изданной в 1964 году. Автор – известный советский журналист, спецкор газеты «Правда» Елена Каноненко.

Главная тема книги – становление характера, морали советского человека – творца социалистического общества, активного строителя коммунизма.

За успешную работу в печати Елена Кононенко награждена орденом Ленина и орденом Великой Отечественной войны 1-й степени.

В деревне бегут ручьи, звенит капель, деревья тянут­ся упругими ветками к синеющему небу. По ут­рам еще бывают заморозки, но все вокруг ды­шит весной.

Крупные, крепкие утки оглушительно крякают, с упоением погружая головы в воду и в мокрый, зернистый снег. Белые леггорнские куры, заглядывая в лужи, охо­рашиваются, как балерины. Пышные ярко-коричневые «род-айланды» тоже великолепны, хотя и более степен­ны. А петухи орут, как сумасшедшие, радуясь весне. Вы представляете, какой это концерт, когда перекликаются несколько сот петухов, да еще таких горластых, как в колхозе «Коминтерн», Мичуринского района!

— Симфония! — со смехом говорит молодая утятни­ца Алевтина Туровцева.

Слово «симфония» колхозная девушка сказала при­вычно, и это понятно: Туровцева окончила десять клас­сов, много читает, слушает радио (оно здесь в каждом доме), ходит на лекции в колхозный вечерний универси­тет культуры, вот была там, например, лекция-концерт «Великий русский композитор П. И. Чайковский»…

Человека, который давно не был в деревне, переме­ны в облике деревенских женщин впечатляют несказан­но. Внешне они словно бы такие, какими всегда были ранней весной в часы работы. Загорелые, обветренные, смугло-румяные лица, пёстрые полушалки, серые ват­ники, резиновые или кирзовые сапоги. А поговоришь — это уже не те женщины, и особенно не те девчата, а новые: и язык другой, и суждения, и мечтания. Л на столе в красном уголке фермы, кроме справочников и брошюр по птицеводству, поэмы Пушкина, «Дворянское гнездо» Тургенева, Шолохов, Леонов, Маяковский…

Хлопотлива и трудоемка работа птичниц, она продол­жается, по существу, весь день с небольшими перерыва­ми. Равно, как и работа доярок. А сейчас в колхозе осо­бенный запал. Всюду, куда ни взглянешь, кумачовые стяги «Догоним США по производству мяса, молока и масла на душу населения!».

Утятницы Аля Туровцева и Люся Гуркина расска­зывали о своей жизни, а руки их непрерывно двигались, работали, перетирая утиные яйца. А яиц гора!.. Надо, чтобы яйцо было чистое. Хочется, чтобы все было хо­рошо.

Если все птичницы будут работать так, как эти де­вушки из бригады коммунистического труда, в нашей стране будет изобилие яиц и птичьего мяса.

Вот загнали на ночь в секции огромного утятника своих питомиц Аля и Люся и долго еще не уходят, следят, как утки устроились, распределяют, чтобы не было тес­но, чтобы всем уткам было удобно. Вот насыпали Раиса и Тамара толченую ракушку в специальные корытца и поглядывают, все ли куры клюют.

Вот кормят Валя и Маша цыплят в инкубаторе и глаз не спускают с батарейных клеток.

— Ах ты, жадина маленькая, ты что его отталкива­ешь? Ведь объешься, глупый, а этот голодный останется!

— А ты что невесёлый? Щупленький какой-то!.. Пой­дем-ка в изолятор.

Да, надо трудиться именно с душой, с любовью, что­бы все это подметить, разглядеть — и жадного, и лени­вого, и невеселого. Ведь кур, уток, цыплят не два десят­ка, а несметное полчище. А сколько будет за семилетку! Уже в этом году колхоз обязался на каждые сто гек­таров посевов зерновых культур дать 37 тысяч яиц. Птичницы должны вырастить в 1959 году 60 тысяч штук птицы: 10 тысяч цыплят и 50 тысяч утят. Веселая цифра!

— Значит, догоните Америку?

— Догоним, конечно!

Блеснули лукаво девичьи глаза:

— Пусть и нас Америка догоняет! У них капитализм, а мы уже к коммунизму курс держим!

В Тамбове было совещание работников птицеводства. Обсуждали, как сделать птицеводство высокоразвитой отраслью колхозного и совхозного производства. На со­вещание смело поехала и смело выступила восемнадца­тилетняя Тамара Гуркина — девчонка с большими умны­ми глазами.

Сейчас, когда мы разговариваем в красном уголке, Тамара молчит, слегка усмехается. Я вижу по ее лицу, что ей не хочется говорить о птице. Была бы я, поло­жим, зоотехник, профессор птичьего дела или птичница из какого-нибудь другого района, она бы охотно пого­ворила, задала бы много вопросов, а так что же?.. Нет, ей хочется говорить о чем-нибудь другом. И я начинаю спрашивать, сколько у девчат сшито платьев, какие тка­ни, какие фасоны, готово ли приданое.

Маленькое оживление. Да, готово. Невесты, можно сказать, богатые. По два зимних пальто, по два деми­сезонных, а платья — и шерстяные, и шелковые, и крепжоржетовые, а уж штапельных-то они и не считают, шта­пельных штук по шесть — семь. И белье хорошее, и ту­фель не одна пара, и швейная машина…

Птичницы рассказывают о своих нарядах добродуш­но, весело.

— Наряды, признаться, мы теперь не считаем глав­ным своим счастьем,— гордо говорит Аля.

— Не считаем, потому что у нас уже все справле­но,— простодушно смеётся Люся.

— Все есть, женихов только нет,— посмеивается Та­мара Гуркина.

— Как так нет женихов? За последнее время несколь­ко свадеб сыграли в вашем «Коминтерне». И, говорят, весёлые…

— Свадьбы были богатые… А женихов все же мало­вато. Да мы не спешим. Выйдешь замуж, а потом — ра­зочарование.

— Почему разочарование? Разве мало счастливых браков?

— Всякие есть, как и в городе. Счастливые и не­счастливые. А нам хочется настоящей любви, дружбы…

Полное оживление…

В человеке должно быть все прекрасно, как у нас на лекции говорилось. Помните?

Разгорелись девичьи глаза, зарделись щеки.

Эй, птичницы, где вы? Извёстку принимайте. Куда ссыпать? — мужской голос с улицы.— Ишь, попрятались, курочки!

Ах, не вовремя принесло!

…Да, в колхозе была лекция на тему «В человеке все должно быть прекрасно». Лекцию читала приезжая женщина, кандидат педагогических наук. Колхозный клуб в тот вечер был битком набит. Доярки, свинарки, птичницы, трактористы, полеводы, садоводы жадно слу­шали лектора. Посыпались вопросы.

И все ж таки, что такое жить по-коммунистически? — спросила Маша Фофанова, краснея.— Как тру­диться, мы знаем, а как жить?

— Подушевней относиться друг к дружке! — крикнул кто-то из зала.

— В беде помогать!

— Не ехидничать, не подначивать!..

— Тише! Реплики при себе оставьте. Я к лектору лично обращаюсь. В чем красота настоящего человека?

— И я к лектору! — горячо заговорила молодая дояр­ка Раиса Алексеева.— Вопрос, может быть, узкий, но нас интересует. Как вы понимаете красоту лица? Мож­но ли применять пудру, губную помаду?

В зале засмеялись.

— Что смеетесь? Я хочу знать, правильно ли это для настоящего человека?

Тесно было, душно в маленьком клубике, но никто не уходил. А потом еще спорили на улице. И теперь все еще говорят. Вот и сейчас, перетирая утиные яйца, Аля Туровцева мечтательно произнесла:

— В человеке должно быть все прекрасно…

— Мы стараемся,— говорила Аля.— Помимо того, что мы план свой выполняем и перевыполняем, наша бригада взялась озеленить усадебный участок возле птичников… Около ста яблонь и вишен мы уже посади­ли. Ну что же еще? Учиться, конечно, решили. Я на кур­сах по подготовке в институт. Другие девочки только семилетку кончали, им дальше надо, но вечерняя школа только в Заворонежском — это несколько километров. Вот если бы у нас филиал устроили!.. Ну, в вечерний университет культуры мы постоянно ходим. Приезжают про­фессора из Тамбова, из Мичуринска. Были интересные лекции по сельскому хозяйству, по литературе, по астро­номии. Два раза в неделю кинопередвижка приезжает. Только уж очень клуб жалкий…

С кем в колхозе «Коминтерн» ни говоришь, все в один голос сокрушаются, что до сих пор нет просторного клу­ба. Хозяйство сильное. Вот недавно перевели коров в хороший, четырёхрядный коровник, где автопоилка, элек­тродоение. В другом коровнике удобный автоматический транспортёр для очистки навоза. В телятнике облучают телят… Когда я была в телятнике, там в это время облу­чали телёнка под названием «Апельсин». И сколько гор­дости было на лицах телятниц Валентины Рязановой, Зинаиды Алексеевой, Валентины Назаровой!

Электровентиляцию видели? Неплохо нашим теля­там, и работать нам приятно!.. Мы взялись сохранить сто процентов телят и получить хороший среднесуточный привес. Только вот отдыхать нам по-культурному негде! Клуб-то видели наш — на курьих ножках!

Клуб в колхозе «Коминтерн» запланирован: зал на двести мест, библиотека, читальня, девять комнат для кружков… Даже яма под фундамент вырыта. Но… ско­рой бы! Скорей, скорей надо строить в колхозах клубы, спортивные площадки. Потребности колхозников давно выросли. И резонно говорят телятницы: «Лучше отдохнём — лучше и поработаем».

* * *

Доярки гудят, как пчелы. Но сначала они молчали. Сидят и молчат, переглядываясь. Гордость и краса колхоза.

Ну как, довольны электродойкой?

Большое облегчение. Руки не болят. Конечно, и руками поддаиваем, без этого нельзя, если хочешь сполна молоко взять. А наша центральная задача — произвести нынче на каждые сто гектаров угодий по 400 цент­неров молока, а к концу семилетки—1 тысячу цент­неров…

— Ладно,— говорю я,— планы я в правлении узнаю. Расскажите, как живете.

По загадочным улыбкам было понятно: доярки не прочь поговорить по душам.

И разговорились.

Коровы, что же?.. Вот они, коровы, все на глазах, не стыдно показать. Все как на подбор. Крупные, сильные, гладкие, чистые. Симменталки… Достаточно взглянуть на них, чтобы понять, как любовно и правильно за ними ухаживают. Что касается доярок, они свои социалисти­ческие обязательства выполняют и перевыполняют — и по удою молока, и по сохранению телят в течение два­дцати суток, как полагается. А как живут? Видели вы вчера, как доярки поехали на медицинский осмотр в по­ликлинику? Видели, какие на всех добротные пальто с хорошими каракулевыми и цигейковыми воротниками? Но не только это доярок интересует. Доярки хотят уви­деть и города, и море, и горы… Они все это хотят уви­деть, в домах отдыха побывать. Но для этого нужен от­пуск: куда уйдешь от коров! Уж давно бы пора во всех сильных колхозах отпуск ввести. Достигли хороших ре­зультатов, можно и отдыхать поочерёдно.

Вот слышали, какие у нас мечтания,— смущённо улыбнулась передовая доярка Мария Васильевна Авилкина.

* * *

Рано утром в колхозный ларёк идут пожилые женщи­ны. В руках у них алюминиевые бидончики. Идут колхоз­ницы за парным молоком, некоторые колхозные семьи берут в счёт трудодней молоко.

— Не тоскуете по своей «бурёнушке»?

— Сначала тосковала, был грех… Как вроде мне скуч­но было, что не дышит она рядом, не мычит! А теперь так привыкла, словно сроду коровы в доме не было. Про­гуляешься с бидончиком за молоком — вот и вся забота. Худо ли? Ведь сколько, матушка, хлопот было с коро­вой! Через все это женщина в деревне прежде времени старела. Нет, я за это…— Женщина стукнула пальцем по бидону, наполненному молоком.— Я и за хлеб из пе­карни, за общественную столовую, только нет у нас её ещё… Жизнь-то вперёд идёт. Время-то хочется на иное употребить. Меня вот и то в кино, как на крыльях, несёт, хоть и ноги больные.

…К пожилым колхозницам и колхозникам в «Комин­терне» относятся внимательно.

— Мама моя надорвалась в войну и все хворает,— грустно сказала Аля Туровцева.— Как послушаешь, как им трудно было в войну,— прямо разволнуешься. И вот подумаешь о матерях, о прожитых ими годах и скажешь себе: мы семилетку не только выполним, а вперёд и вперёд пойдём… И пусть даже не будет у нас пока всего того, о чем мы тут вам наговорили. Нет, я говорю: мы все силы… понимаете, все силы, потому что для человеческо­го счастья… для большого человеческого счастья…

Колхоз «Коминтерн»,

Тамбовской области.

1959 г.