«Лубянские воспоминания»
Татьяна Васильева
В очередной раз в комиссию при Мосгордуме поступила инициатива от частных лиц отреставрировать памятник Феликсу Дзержинскому и вернуть его на Лубянскую площадь, где он стоял с 1958 года.
Вечером 22 августа 1991 года после провала ГКЧП памятник был свергнут с постамента посредством строительного крана под радостное улюлюканье собравшихся (задним числом было принято постановление Моссовета об удалении памятника). Затем монумент был отвезен и брошен неподалеку от нового здания Третьяковской галереи, а позже помещен в Парк искусств МУЗЕОН за ЦДХ.
Новая (восьмая по счёту) инициатива вернуть «железного Феликса» на прежнее место вызвала новую (-надцатую по счёту) волну протеста со стороны антисоветчиков и либералов, поддержанную Уполномоченным по правам человека в России В.Лукиным. Последний заявил Интерфаксу: «Если, не дай бог, этот памятник будет там стоять, там будет стоять вечный и постоянный пикет, в котором я с удовольствием приму участие».
Отношение Лукина объяснимо: его родители были репрессированы в 1937 году, однако были реабилитированы после того, как НКВД возглавил Берия.
Несмотря на то, что «советская судьба» самого Лукина была более чем благополучной (в партийно-номенклатурном плане, прежде всего), он, несомненно, руководствуется сугубо личными мотивами, как, впрочем, и подавляющее большинство тех, кто составил бы ему компанию в том пикете. Но речь не об этом.
Лукин поддержал инициативу общества «Мемориал» вернуть на Лубянку фонтан, который действовал там почти 100 лет до появления «железного Феликса».
Фонтан — это звучит красиво. Вероятно, он должен рисовать образ «Москвы златоглавой с конфетками-бараночками», чья славная история была подло прервана кровожадными большевиками, которые смели все чудные фонтаны и уничтожили все «лебеди-саночки».
Фонтан на Лубянке действительно был. Его соорудили в 1835 году по проекту русского скульптора итальянского происхождения Ивана (Джованни) Витали. Фонтан выполнял роль водозаборного бассейна.
Вплоть до середины 90-х годов 19 века Лубянская площадь являла собой один из образцов той московской «простоты», которую живописал очевидец Владимир Гиляровский. Чудо-фонтан и «лебеди-саночки» Москвы на рубеже 19-20 веков выглядели так:
— Куда-нибудь на похороны или на свадьбу везут, — пояснил мой возница и добавил: — Сейчас на Лубянке лошадку попоим. Давай копейку: пойло за счет седока.
Я исполнил его требование.
— Вот проклятущие! Чужих со своим ведром не пущают к фантану, а за ихнее копейку выплачивай сторожу в будке. А тот с начальством делится.
Лубянская площадь — один из центров города. Против дома Мосолова (на углу Большой Лубянки) была биржа наемных экипажей допотопного вида, в которых провожали покойников. Там же стояло несколько более приличных карет; баре и дельцы, не имевшие собственных выездов, нанимали их для визитов. Вдоль всего тротуара — от Мясницкой до Лубянки, против «Гусенковского» извозчичьего трактира, стояли сплошь — мордами на площадь, а экипажами к тротуарам — запряжки легковых извозчиков. На морды лошадей были надеты торбы или висели на оглобле веревочные мешки, из которых торчало сено. Лошади кормились, пока их хозяева пили чай. Тысячи воробьев и голубей, шныряя безбоязненно под ногами, подбирали овес.
Из трактира выбегали извозчики — в расстегнутых синих халатах, с ведром в руке — к фонтану, платили копейку сторожу, черпали грязными ведрами воду и поили лошадей. Набрасывались на прохожих с предложением услуг, каждый хваля свою лошадь, величая каждого, судя по одежде, — кого «ваше степенство», кого «ваше здоровье», кого «ваше благородие», а кого «вась-сиясь!». (Ваше сиятельство)
Шум, гам, ругань сливались в общий гул, покрываясь раскатами грома от проезжающих по булыжной мостовой площади экипажей, телег, ломовых полков (Телега с плоским настилом) и водовозных бочек.
Водовозы вереницами ожидали своей очереди, окружив фонтан, и, взмахивая черпаками-ведрами на длинных шестах над бронзовыми фигурами скульптора Витали, черпали воду, наливая свои бочки.
Против Проломных ворот десятки ломовиков то сидели идолами на своих полках, то вдруг, будто по команде, бросались и окружали какого-нибудь нанимателя, явившегося за подводой. Кричали, ругались. Наконец по общему соглашению устанавливалась цена, хотя нанимали одного извозчика и в один конец. Но для нанимателя дело еще не было кончено, и он не мог взять возчика, который брал подходящую цену. Все ломовые собирались в круг, и в чью-нибудь шапку каждый бросал медную копейку, как-нибудь меченную. Наниматель вынимал на чье-то «счастье» монету и с обладателем ее уезжал.
Пока мой извозчик добивался ведра в очереди, я на все успел насмотреться, поражаясь суете, шуму и беспорядочности этой самой тогда проезжей площади Москвы… Кстати сказать, и самой зловонной от стоянки лошадей.
Эту «простоту» начал выводить назначенный в 1891 году на должность московского обер-полицмейстера Власовский, который был уволен с должности в 1896 году в связи с обвинением по делу о давке на Ходынском поле, в результате которой погибли 1389 человек.
Впрочем, несмотря на старания Власовского, центр Москвы славился такими «ароматными» (и в прямом, и в переносном смысле) местами, как Неглинка, задворки Охотного ряда или легендарная Хитровка. Последняя казалась неуничтожаемым центром и рассадником московского криминала, нищеты, проституции, сиротства, убогой инвалидности, инфекционных болезней… С Хитровкой ничего не могли поделать московские власти до установления в столице власти советской, которая ликвидировала этот центр в несколько часов и буквально за несколько месяцев переустроила его для комфортного (по тем временам и возможностям) проживания там рабочего московского люда.
Занялась советская власть и детьми-беспризорниками, и работу эту, как всем хорошо известно, возглавлял Дзержинский. Достаточно познакомиться с невесёлой историей российской столицы, чтобы знать, что дети-беспризорники это не последствие лишь Гражданской войны. Голодные маленькие оборванцы и попрошайки, лишённые всякого достойного будущего, — это обычные москвичи конца 19-го, начала 20-го веков. Они исчезли с московских улиц почти на 70 лет, чтобы вновь появиться в 90-х годах 20 столетия.
А фонтан на Лубянской площади, которая с 1926 по 1991 год носила имя Дзержинского, просуществовал до 1934 года, когда его демонтировали и переместили во внутренний двор Александрийского дворца (где ныне размещается президиум РАН) в Нескучном саду.
Если «Мемориал» с Лукиным хотят вернуть его на прежнее место, то не захотят ли они вернуть центру Москвы и другие детали, которые были уничтожили под руководством большевиков, и Дзержинского в том числе?
А если кто-то хочет исторической справедливости, то кроме «Соловецкого камня», возле которого, по словам Лукина, «люди вспоминают чудовищные репрессии, которые были в советские времена и которые стоили жизни многим лучшим сынам нашего народа», и водозаборного фонтана, возле которого можно будет вспомнить извозчиков и другие «прелести» царской Москвы, мог бы стоять и памятник «железному Феликсу», у которого тоже есть чего вспомнить.
Этого, конечно, не будет, и правильно – памятник Дзержинскому не достоин такого соседства. Но не будет этого потому, что власти прекрасно понимают – в букете «лубянских воспоминаний» образ революционера-коммуниста Дзержинского может стать ключевым.