Арест А.С. Грибоедова

11 февраля 1826 г. у одного из много­численных подъездов Главного штаба остановились дорожные сани. Из них вышел фельдъегерь, за ним аресто­ванный. Это был Грибоедов. Более восьми месяцев не видел он столицы и возвращен был сюда неожиданно и насильственно. Новый царь Николай I, озлобленный и напуганный событиями 14 декабря, чинил суд и расправу над восставшими, повсюду разыскивал их сообщников. В числе внушающих подозрение оказался и Грибоедов.

В то время он служил на Кавказе диплома­тическим секретарем при главноуправляющем в Грузии генерале Ер­молове. Царь приказал «взять Гри­боедова со всеми принадлежащими ему бумагами» и доставить в столицу. Привезенный под конвоем в Петербург, Грибоедов был заключен на гауптвах­ту Главного штаба, так как, по словам декабриста Д. И. Завалишина, Петро­павловская крепость «была уже битком набита». Грибоедов писал о себе:

По духу времени и вкусу
Он ненавидел слово «раб»,
За то попался в Главный штаб
И был притянут к Иисусу.

Но ничего компрометирующего и указывающего на связь с «мятежни­ками» в бумагах арестованного об­наружено не было. Генерал Ермолов, видимо, успел предупредить Грибое­дова.

Царь действовал круто: в первый же день Грибоедова повели на допрос. Допрос вёл генерал-адъютант Левашов. «Я тайному обществу не принадлежал и не подозревал о его существовании,— записывал Левашов показания Грибоедова.— По возвра­щении моему из Персии в Петербург в 1825 году я познакомился посред­ством литературы с Бестужевым, Ры­леевым и Оболенским. Жил вместе с Одоевским и по Грузии был связан с Кюхельбекером. От всех сих лиц ниче­го не слыхал, могущего мне дать малейшую мысль о тайном обществе. В разговорах их видел часто смелые суждения насчет правительства, в коих сам я брал участие: осуждал, что каза­лось вредным, и желал лучшего. Более никаких действий моих не было, могу­щих на меня навлечь подозрение, и почему оное на меня пало, истолковать не могу».

Допросы, очные ставки. Но Грибое­дов держался умно и твердо, на цар­скую милость не рассчитывал, никого не выдавал. Прямых улик не было. Де­кабристы, стремясь спасти гениального поэта, отрицали его причастность к тай­ному обществу. А между тем, когда много лет спустя у ближайшего друга автора «Горя от ума» — А. А. Жандра спросили о «действительной степени участия Грибоедова в заговоре 14 де­кабря», тот ответил: «Да какая степень? Полная».