Н.М.Карамзин. «Первый наш историк и последний летописец»

12 декабря родился Николай Михайлович Карамзин (1766—1826), русский писатель, историк, почетный член Петербургской АН, основоположник русского сентиментализма («Письма русского путешественника», «Бедная Лиза»).
Основное сочинение — «История государства Российского», знаменовавшая новый этап в развитии русской исторической науки и отразившая уровень передовой исторической науки того времени.

«История в некотором смысле есть священная книга народов, главная, необходимая; зерцало их бытия и деятельности; скрижаль откровений и правил; завет предков к потомству; дополнение, изъяснение настоящего и пример будущего»,— писал в предисловии к своему многотомному труду Карамзин.

Он работал над «Историей государства Российского» с 1804 года до кончины, приступив к труду уже в зрелые годы. Историк раньше был широко известен замечательной прозой, стихами, «Письмами русского путешественника» и имел, по свидетельству героя Отечественной войны и декабриста Федора Глинки, «громадное влияние на современное ему общество».

Карамзину предлагали профессорскую кафедру; он мог стать тверским губернатором, попечителем московского учебного округа, академиком, наконец. Но он предпочел уединенный труд над летописями прошедших столетий. «Древняя Россия найдена Карамзиным,— скажет о нем Пушкин,— как Америка — Колумбом». «Карамзин есть первый наш историк и последний летописец».

Он не был либералом, тем более радикалом. Монархист по убеждениям, Карамзин считал, однако, что монархическое правление благотворно лишь в том случае, когда над ним возвышается нравственный закон: «Предмет самодержавия есть не то, чтобы отнять у людей естественную свободу, но чтобы действия их направить к величественному благу».

Карамзин сурово порицал «эгоистическую тиранию». Времена Ивана Грозного, опричнина, казни, изуверство самодержца вызывали негодование писателя и ученого: «Москва цепенела в страхе, кровь лилася в темницах, в монастырях стенали жертвы, но… тиранство еще созревало, настоящее ужасало будущим. Нет исправления для мучителя, всегда более и более подозрительного; кровопийство не утоляет, но усиливает жажду крови: оно делается лютейшею из страстей».

Карамзин дал в своей «Истории…» прекрасные психологические портреты Ермака, Болотникова, Отрепьева, изобразил русские исторические характеры, выведя их «из домашней неизвестности на театр народный». Пушкин уверял, что Карамзину-историку обязан был «мыслию своей трагедии», имея в виду «Бориса Годунова».
Царям историк не льстил, он пытался просвещать их. Он подал две «Записки» Александру I и вызвал недовольство его величества. В 1819 году Карамзин обратился к императору с «Мнением российского гражданина». Царь принял историографа холодно, сухо. «Государь, в Вас слишком много самолюбия… — сказал ему Карамзин, — я не боюсь ничего… Мне дорога лишь та свобода, которую никакой тиран не сможет у меня отнять…» Речь шла о внутренней, нравственной свободе, о свободе и независимости мысли.

Декабристы не разделяли политические воззрения историка, но это не мешало им считать его творения «пирамидами в степи».
Федор Глинка оставил восторженные воспоминания о Карамзине-человеке. Разгром восстания на Сенатской площади, следствие над первенцами свободы подействовали на здоровье Н. М. Карамзина. Он умер в июне 1826 года, не дождавшись оглашения приговора молодым людям, многих из которых знал лично.