Особенности национальной памяти, или три «Звезды»

У меня есть приятель, большой любитель кинематографа. Всё свободное время проводит он в кинотеатрах, с увлечением просматривая любимые боевики, триллеры и прочие ленты, где очередной супер-герой в очередной раз спасает мир. О чем его из этой сферы ни спросишь, он всегда в курсе: когда кто что снял, по чьему сценарию, кто какие роли исполнял.

И вот однажды мы с ним чуть вдрызг не разругались. И все на той же, киношной, почве. Не вспомню уже как, но речь зашла про наше военное кино. Ко дню Победы его много показывают. И старого и нового. Cпор вышел примерно такой.

— Не могу смотреть это современное кино про войну, – заметил я. – Тошно мне от этой сплошной голливудчины! Горы трупов в клубах дыма и море крови. Торговля страхом в глянцевой обертке квасного историзма-патриотизма.

— Дрянь, конечно, попадается, но и хороших фильмов немало.

– Это какие же, например?

– Да хотя бы «Звезда» режиссёра Лебедева. В 2002 году снято.

– Что же, смотрел я это кино. Фильм как фильм, правда, в подметки не годится оригиналу. Ну, ты знаешь, фильм, который после войны в 1949 году сняли, с Крючковым и Меркурьевым, по Казакевичу. Я в детстве его раз сто, наверное, посмотрел. Каждый мальчишка хотел Мамочкиным стать: чтоб с гранатой за пазухой, с веревкой в зубах, а потом рвануть: «вот так вот!». А все женщины в моей семье каждый раз рыдали, просматривая эпизод, где телеграфистка то с отчаянием, то с надеждой повторяла «Звезда… Звезда… Звезда…». Вот, как за душу брало.

— Только вот сцены с гранатой в повести нет. Если повесть читал, то знаешь.

— Читал, конечно, но давно, ещё в школе. А то, что нет – ничего странного. Сценарист этот момент от себя добавил. Ведь сценарий всегда адаптируется под кинозрителя. Главное, что не переврал ничего, сумел отразить дух времени. От этого фильм только выиграл. Казакевич крайне положительно отозвался потом о картине.

— А мне кажется, что в новом варианте идея повести отражена значительно яснее.

— Может, мы разные книги читали? Разве она не про подвиг героев-разведчиков?

— Мне кажется – нет. Она про очень молодых (в основном) людей на тяжелой и грязной работе, связанной с риском для жизни. Почти производственная драма: люди пошли на работу, сделали ее, а когда они не вернулись, их заменили другие.

— И ты считаешь, что это правильно?

— О что такого?

-Да уж… Сразу видно, что ты повёлся на телепропаганду, которая вбивает сомнительные ценности в наши головы. Казакевич явно вкладывал в своё произведение не такой прагматичный смысл, какой ты увидел в фильме Лебедева. Какая производственная драма?! Люди жизни свои положили за Родину! Каждый кадр советского фильма наполнен патриотизмом, отвагой, честью, благородством, как бы говоря зрителю: «Вот он, пример настоящего Человека!». А ты говоришь о погибших героях, как об отработанном материале.

— Подвиг – это высшая оценка работы, чаще всего посмертная, это дань памяти оставшихся в живых. Подвиг есть, пока есть память…

— Вот! Вот! Ловлю тебя на слове! Все, кто снимался в Звезде 49 года, они или на войне были, либо понюхали пороха! Они знали, помнили, что это такое. Уверен, что большинству актёров даже не приходилось вживаться в роль. Видно, что Крючков, Меркурьев, Покровский играют так, как велит душа, нет никакой наигранности.

— Я не спорю, что тот фильм имел какие-то положительные стороны, но чем тебе современный вариант так не понравился?

— Прежде всего тем, что не запал он мне в душу… Да, во время просмотра я переживал за героев, из-за их смерти… Только состояние это улетучилось очень быстро. В голове остались только спецэффекты, да и то сейчас уже не припомню, из «Звезды» они или из какого-то другого фильма. Уж очень похож он на все остальные. Нет этой романтики яростного умелого бойца-разведчика, зато крови – море. Зачем? Много ложного пафоса, картинных смертей. Обмундирование, оружие, бронетехнику почти не показывают, а в фильме Иванова всё настоящее – и техника и форма.

— Но профессионально же снято, согласись! По последнему слову техники! У меня во время просмотра сложилось ощущение, что я сам на поле боя присутствую.

— Профессионализм есть, психологизма нет! А русское кино – это всегда глубокий эмоционально-нравственный подтекст. Вот его-то и не хватает Лебедевской «Звезде». Слишком много в ней черт современного западного искусства.

— Ну, а поконкретней можно?

— Пожалуйста. Взять хотя бы эпизод с бомбардировкой. Ну, когда она спасла наших ребят от разоблачения фашистами в грузовике. Ну вот есть Голливуд: беготня, взрывы, крики, горящие самолёты, кровь, стрельба, борьба, грязь, и дождь смывает ее с мертвого лица – да это уже тысячу раз было! Не на том режиссер акцент сделал, не на том!

— Вижу, разные у нас тобой взгляды на кинематограф. Лично я получил большое эстетическое удовольствие. Разве искусство всегда должно чему-то учить? Красивые люди, красивые кадры, эффектная концовка. Что ещё нужно?

— Не понял ты, к сожалению, моих слов…

Вот такая вышла дискуссия. Каждый остался при своём мнении.

Правда всегда одна. Но память о ней разная. У Казакевича была память фронтовика, командира дивизионной разведки, и память писателя, который должен был запомнить и описать пережитое. У снимавших кино в 49-ом была память победителей, монументальная и крупномасштабная. Нужно было вдохновлять, поднимать, чтобы жить и строить. У молодежи XXI века зачастую память о войне частная и виртуальная. Каждый для себя прикидывает ее одежды, сапоги и шинели, сидя в кресле кинотеатра или дома на диване. Поймут ли они высокий духовный смысл той Победы? К сожалению, современное искусство, даже самое профессиональное, не способно порой донести до молодого зрителя ту высокую нравственность, которой, по признанию многих, так не хватает нашему обществу.