Есть ли в России коммунисты?

Статья написана в 1991-1992 г.г.

***

Не правда ли, странный вопрос — в то время, когда возобновля­ется деятельность коммунистической партии? В 1989 г. в пермской го­родской газете «Вечерняя Пермь» была опубликована моя статья «Как быть с идеей коммунизма», некоторые выдержки из которой цитирова­лись в бывшем журнале «Коммунист». В то время, когда всеобщей кри­тике подвергалась советская модель социализма, а построение ком­мунизма объявлялось утопией, но «бразды правления» еще крепко держала КПСС, появление этой статьи, да еще без редакционных правок я сокращений требовало от редакции большого мужества. Правда, один тезис все-таки был исключен — тот, где утверждалось, что быть членом партии и коммунистом далеко не одно и то же. А смысл статьи, если кратко, был в обосновании несоответствия названия коммунистической партии и ее сути, а также необходимости подхода к идеологии как к науке о законах развития общества, познания и использования этих законов. Однако КПСС тогда была занята более организационной перестройкой, ее лидер М.С.Горбачев призывал идти от реалий, перес­траивая мышление и отказываясь от теоретизирования. Дискуссия по статье, возникшая после ее появления, и в которой не прозвучало ни одного парт-идеологического голоса, потихоньку угасла.

В начале 1990 года я написала заявление о выходе из КПСС, мотивируя это тем, что считаю себя коммунистом. Коммунистом остаюсь и по сей день, хотя членство даже в новой компартии возобновлять не буду и вот почему.

Я не знаю, есть ли в России коммунисты, даже более того, я не знаю, были ли они вообще, т.к. продолжав считать, что коммунист — это человек, не престо убежденный в правоте коммунистических идеа­лов, а совершенно отчетливо понимающий, что такое, собственно гово­ря, коммунизм — так же, например, как  физик должен знать, что такое физика — на уровне профессионала, а не дилетанта. Вряд ли придет кому-то в голову называть физиком уборщицу физической лаборатории или человека, снабжающего лабораторию необходимыми материалами и оборудованием.

Итак, что же такое коммунизм — миф; наивная вера людей во все­общее братство, справедливость и благоденствие; тоталитарное общес­тво с все решающими и все программирующими «верхами»; набор идеологических догм — или строгая научная теория? Ограниченность разме­рами письма или газетной статьи заставляет меня, не останавливаясь на всех этих определениях, сразу перейти к последнему, ибо история развития человечества и человеческой мысли в познании окружающей действительности последовательно восходит от мифических представ­лений к осознанию объективных законов развития природы и общества. Чтобы стать теорией, учение должно пройти эмпирический и часто му­чительный путь поиска истины, путь приобретении и потерь, чтобы от веры в стихийные силы природы и общественных событий прийти к конструктивному знанию, которое можно было бы использовать в практике: с одной стороны — однозначно, т.е. соответственно его сути, с дру­гой — в многообразных формах, в зависимости от конкретных реальных условий — пространственных, временных, национальных, и т.д. и т.п.

Я хочу подчеркнуть обязательность конструктивности знания, выража­ющего истинную сущность объекта или процесса и, наконец, обязатель­ность учета условий использования этого знания. Так, для того, что­бы построить храм, недостаточно самого горячего желания и самой ис­ступленной веры. Недостаточно даже представлений — самых образных и красочных — о его внешнем и внутреннем облике. Необходим точный расчет конструкций и обоснование необходимого определенного матери­ала — в нужном количестве и соответствующем качестве. Без такого расчета вместо храма можно создать только воздушные или, в лучшем случае, песчаные замки, которые разрушаются под действием самых ма­лых усилий. А если к отсутствию объективного знания прибавить субъ­ективные свойства характера «прорабов», то и вовсе вместо храма по­лучаются то концлагеря, то базарные ряды, то поля сражений, то, прошу прощения, отхожие места. История нашей страны изобилует таки­ми примерами; собственно, из них-то и состоит вся наша история пос­ле 1917-го, откуда явствует, что коммунизм так и не стал научной теорией — да простят меня ученые-марксисты, изучившие классиков от корки до корки, знающие не только, на какой странице, в каком кон­тексте и что содержится, но и даже то, какой смысл в это вкладыва­ли авторы произведений. Я ни в коем случае не хочу ни опровергать, ни упрекать самих классиков — дай Бог нам хоть каплю их умения логически мыслить! К примеру, несмотря на открытия Эйнштейна, в физи­ке Ньютон остался грандиозной, не потерявшей значения, и сейчас фи­гурой. Но, ведь всем известно, что только одно знание законов, от­крытых великим Ньютоном не есть гарантия удачного запуска космических кораблей и т.п.

Доведение научного знания до теоретического уровня дает авто­матически возможность его практического применения, и, наоборот, неудачи в практике — свидетельство либо недоработанности теории, либо ее отсутствия (конечно, при условии соблюдения всех прочих, необходимых требований). Создание теории в науке — самый сложный вид творческой деятельности, и чем сложнее объект, тем сложнее и эта задача, но, в то же время, — тем необходимее.

Все, произошедшее в нашей стране за ее советский период исто­рии и происходящее сейчас, позволяет утверждать, что такая теория коммунизма так и не была создана, несмотря на имеющиеся предпосыл­ки и возможности — научный потенциал марксизма, интеллектуальный потенциал России, появление коллективной, государственной — общена­родной собственности. И более того, необходимость такой теории не была осознана теми, кто был обязан этим заниматься, хотя на словах значение теории признавали почти все. Так чьей же обязанностью это было? И кто и почему ее не выполнил?

Очевидно, что решение этой проблемы должна была возглавить и обеспечить коммунистическая партия, ибо именно она поставила себе целью построение справедливого общества с высочайшим уровнем научно-технического прогресса, гармоничным и свободным развитием каждой личности. Именно это написала на своих знаменах КПСС, и именно она не выполнила эту задачу. И если уж говорить о суде над КПСС, то су­дить ее надо не столько за то, что она делала, нарушая демократические принципы и права человека, сколько за то, чего она не только не сделала, но и не сочла необходимым сделать.

Да, партия не была однородной по составу. Да, разные люди и по разным причинам получали ее членский билет. Но по большому счету, если оценивать состав КПСС и ее роль в жизни, исходя из необходимо­сти решения самой главной задачи, то можно условно разделить ее на три основные части, несущие разную ответственность за происходящее. Большая и основная масса членов КПСС по существу никогда не понима­ла ни значимости теории коммунизма, ни разницы между теорией и иде­ологической пропагандой. Эта масса людей тоже неоднородна. Среди них множество честных людей, которые шли в партию не ради привиле­гий, а потому, что свято верили в коммунистические идеалы, беззаветно защищали эти идеалы и страну социализма, трудились на ее благо, воспитывали молодежь в духе преданности идеалам справедливости, равенства, братства, претерпевали самые жестокие лишения и одержимо работали, работали, работали.

Я с огромным уважением и любовью от­ношусь к этим людям, именно они создали СССР, как великую державу, и именно им на Руси сейчас жить хуже всех. Как это ни парадоксаль­но, эти люди продолжают жить согласно генетически заложенным тради­циям христианства, даже несмотря на их внешнее кажущееся безбожие. Благодаря их труду, энтузиазму и бескорыстию еще существует госуда­рство Россия, еще работают предприятия, еще ходят поезда, еще рас­тет хлеб, еще не умерли наука и искусство, вопреки проводимым сей­час «реформам». И не их вина в том, что в их убежденности была вера, а не истинное знание. Но среди массы «рядовых коммунистов» были и такие, которые шли в партию из-за конъюнктурных соображений, вопреки своему мировоззрению. Такие тем более никогда не были коммунистами, для них членство в КПСС было средством выживания, если не фи­зического, то профессионального, психологического и т.д. Они, воз­можно, когда-то изучали Маркса, но так, как делали почти все студен­ты наших советских вузов — не для того, чтобы знать, а затем, чтобы сдать. И сейчас они убеждают всех в ошибочности марксизма, воюя не с марксизмом, а со своими представлениями о нем и восторгаясь возможностью выразить с помощью прессы свои суждения, свобо­дные от этики и попыток отыскать истину.

Меньшая часть КПСС — ее руководители от райкомов до ЦК во гла­ве с генеральным секретарем. Они по своему статусу обязаны были хо­тя бы понимать необходимость создания теории. Однако их действия были направлены на абсолютное командование всеми видами производст­ва, владение всеми видами привилегий и удержание всей полноты влас­ти, и именно поэтому они менее всего были заинтересованы в познании истины. Впрочем, об этом уже написано очень много. Возглавляя КПСС, вплоть до последнего ее генсека, коммунистами они никогда не были и в коммунизм-то даже и не верили, паразитируя на вере народа в на­ступление светлого будущего. Усложнение государственно-экономичес­кого организма и незнание объективных законов ни развития этого ор­ганизма, ни объективных законов управления им привело руководителей КПСС к «смене вех» — решению представить всем частям организма пол­ную самостоятельность — выжить или уничтожиться, и тем самым сня­тию с себя ответственности за состояние экономики страны и ее куль­туры. Отсюда закономерен переход партийных лидеров в руководители коммерческих структур — это соответствует их некоммунистическому мировоззрению.

Разумеется, и здесь не обошлось без исключений, которые, как известно, лишь подтверждают правило. Вышедшие из среды честных, пре­данных коммунистическим идеям простых членов партии и стремящиеся соблюдать эти же принципы, занимая руководящие посты, либо, оттор­гались этой руководящей партсистемой, либо вынуждены были принимать «правила игры».

Наконец, третья — «творческая», идеологическая часть КПСС — ученые-обществоведы — были ли они коммунистами? Увы, и они не смогли ими стать ни объективно, ни субъективно. Объективно — эти уче­ные не смогли создать теорию коммунизма, не имея реального объекта, познание которого должно было бы вывести их на уровень конструктив­ной абстракции и от нее к практике, а потому были обречены на «пол­зучий эмпиризм». А субъективно — советская обществоведческая наука была занята тем, что подстраивалась под очередного генерального се­кретаря и «теоретически» обосновывала «основной закон социализма», «экономность экономики», «социализм с человеческим лицом» и т.д. Теперь эти ученые, за очень малым исключением, «обосновывают» прямо-противоположное — не только невозможность управления общественным развитием вообще, считая, что «любая ориентация на конкретную цель — это всегда ориентация на ограниченность», но и «системную реорга­низацию (?) государственных предприятий». В «лучшем» случае они пы­таются совместить несовместимое, определяя свободу как возможность  «иметь силу (?) и способность располагать собой: вести свое дело сообразно своему пониманию и смыслу своего дела». Не столько поис­ками истины они озабочены, сколько сохранением себя и своего прес­тижа философской элиты. И, в конечном счете, именно они, общество­веды, несут главную ответственность, т.к. отсутствие научной теории коммунизма объективно дало возможность партократии довести страну до грани развала, а пришедшей им на смену плутократии — усилить и довершить его.

Итак, развал социалистического лагеря, произошедший после се­мидесятилетних усилий советского народа продемонстрировать преиму­щества социализма перед капитализмом и перейти к построению комму­нистического общества, развеял надежду на достижение такой цели и укрепил почти у всех людей убежденность в несостоятельности коммунистической идеи. Этому способствовал опыт развития наиболее преус­певающих капиталистических стран, которые проявили способность при­спосабливаться к происходящим изменениям и достигать значительного прогресса в самых разных сферах человеческой деятельности. В этих условиях неконструктивный, явно устаревший лозунговый характер про­грамм вновь создаваемых взамен прежней КПСС коммунистических и рабо­чих партий, не только не укрепляет, а наоборот, еще больше подрыва­ет веру большинства людей в истинность коммунистической идеи, убеж­дая их в том, что в настоящее время, якобы, «альтернативы рынку нет».

Основной причиной создавшегося положения является отсутствие единой, органически-целостной теории управления обществом в условиях общественного производства, цель развития которого должна увязывать потребности каждого члена общества с возможностью развития самого общественного производства — в условиях ограниченности естественных ресурсов. Отсутствие такой теории обусловлено отставанием в своем развитии обществоведческой науки во главе с философией, которая на словах провозглашая ведущую роль в познании применения объективных законов диалектики, на деле ограничивалось обособленным, эмпиричес­ким, подходом, основанном на произвольно применяемом принципе исто­ризма. В свою очередь это явилось одновременно и причиной невыпол­нения КПСС своей основной функции; КПСС, объявив своей целью пост­роение научно-обоснованного коммунистического общества, в своей практической деятельности стремилась любой ценой добиваться укрепления своей власти, подчиняя этому и обществоведение.

И, наконец, ответив на вопрос «почему это произошло?», можно сделать попытку ответить на другой — «что делать?», В настоящее время, когда все интенсивнее происходит реставрация капитализма, реанимация разновидностей КПСС будет обречена на неудачу, если ли­деры новой коммунистической партии и ее творческое ядро не сумеют понять не только значимость теории, но и не осознают того, какова должна быть теория коммунизма и что такое теория вообще. Пока же в выступлениях новых «коммунистов», в программах разновидностей ком­партий есть только благие пожелания» что делает их весьма уязвимы­ми для критики. А это значит, что даже «обновленная» партия не бу­дет поддержана основной частью общества, включая молодежь, интел­лигенцию и даже рабочих, а ее социальной базой будут по-прежнему верующие, а не обладающие объективным знанием люди. И уж если КПСС, обладая всей полнотой власти, не смогла решить проблему управления развитием общества в коммунистическом направлении, то оппозицион­ной партии, опирающейся только на верующих, хотя и малоимущих и не­справедливо обиженных, не дано сыграть решающую роль в преодолении продолжающегося развала экономики, нарастающего вала преступности, по существу умирания многонационального организма.

Жизненно необходимым является создание организации исследователей-единомышленников (а не единоверцев), способных довести разви­тие обществоведческой науки до уровня целостной методологии, необ­ходимой для последовательного поэтапного преобразования существующих видов общественного производства в органически-целостное состо­яние, соответствующее понятию «коммунистическое». Наличие такой си­стемы методологического знания позволит, во-первых, дать объектив­ную оценку происходящих событий; во-вторых, определить так же объективно цель и пути развития общества; в третьих — перейти от лозун­гов и призывов к практической реализации органически-целостного способа достижения цели. В этом, и только этом случае может быть создана коммунистическая партия нового типа, которая будет демон­стрировать не укрепление своей власти, а создание условий, исключа­ющих саму необходимость в какой-либо власти и практическую возмож­ность создания общества в полном соответствии с законами диалекти­ки общества, обеспечивающего каждому его члену подлинную свободу и возможности полной реализации его творческих способностей в услови­ях ограничений, обусловленных природными возможностями сохранения и возобновления естественных ресурсов земного шара.

Мне хочется процитировать известного шведского ученого-эколога Рольфа Эдберга: «Мы достигли точки, когда все вопросы существования нашего рода надлежит рассматривать с учетом предельной нагрузки, которую может выдержать планета… Учет возможностей планеты требу­ет прежде всего нового технологического мышления. Технология в дей­ствии отражает общественный уклад. Выбор технологии равен выбору общества. Новая технология требует общества, основанного на иных, новых приоритетах… Мы не можем полагаться на смутные предположе­ния и недостаточные знания». И еще: «Осознать величину нашего неве­дения — уже важное достижение. Нам следует искать спасения не в ог­раничении поиска, а в новом знании. Ограниченное знание рождает самомнение». Поэтому, если человечество надеется на выживание, то оно должно (и дай Бог, чтоб это не случилось слишком поздно) прий­ти к выводу о том, что коммунизму альтернативы нет; коммунизму, которого не только еще не было, но и представления о котором до сих пор отсутствует.

Отсюда вытекает особый характер коммунистической партии в от­личие от всех других партий, отражающих и защищающих чьи-либо част­ные интересы.  Партия коммунистов должна быть партией знания объективных законов развития природы и общества, а посему партией всего разумного человечества. Путь к этому знанию слишком тернист, но мы должны спешить в его преодолении, другой Земли и другой жизни у нас нет.

Так есть ли в России коммунисты?