Другие новости

Подарок

13 ноября 2012 04:50
Сергей Корнеенко


Клаву Смирнову, летом поступившую на работу в Народный комиссариат путей сообщения, послали к Ленину с большим, тяжелым пакетом, запечатанным сургучом. Клава работала уборщицей, но иногда исполняла обязанности курьера. Она поехала в Совнарком, как обычно ездила в комиссариаты, в Первый и Второй Дома Советов, во ВЦИК и многие другие важные учреждения. Самое главное, о чем она всегда думала и заботилась — не сломать бы по пути, где-нибудь в битком набитом трамвае или еще как случайно сургучную печать пакета; и второе — вручить послание в собственные руки тому, чье имя стояло на пакете.
И сейчас, везя пакет Ленину, Клава думала и о печати, и о том, чтобы вручить его лично.

Только уже в длинном коридоре Совета Народных Комиссаров, перед кабинетом, Клава с особенной ясностью представила себе, что идет ведь к самому Ленину, вождю мирового пролетариата. «Ну, вождю и вождю, — вслед за этим решила она коротко. — Что мне!» Клава тогда жила очень трудно и, как говорится, в заботе о хлебе насущном не видела белого света.

Ее сразу впустили в кабинет с белым сводчатым потолком и двумя окнами на кремлевский двор. Ленин сидел за столом, на котором лежали подшивки и отдельные номера газет, высились стопки книг, и что-то писал, весь углубившись в работу.
Клава увидела его голову с большой лысиной, плечи и руку на листке исписанной бумаги. Ей бросились в глаза порядок и чистота в этом небольшом кабинете — натертый паркет, аккуратно накрытый зеленым сукном второй стол, сверкавшая белым кафелем печь с табличкой «Не курить» и медной конфоркой, начищенной до блеска…

Клава посмотрела себе под ноги, оглянулась назад и остановилась. Так оно и есть! Ее худые мокрые валенки оставляли на паркете следы.
Тем временем Владимир Ильич встал и, подойдя к посетительнице, которая стояла молча, смущенная, боясь двинуться дальше, сказал просто и мягко:
— Садитесь, голубчик.

Самым близким сиденьем к Клаве был стул между двух окон. Клава села на его краешек, стараясь держать ноги на весу. Она была не такого уж большого роста, и это ей легко удалось. Так валенки не пачкали паркета.

Клава не помнила, как вручила пакет Ленину. Она пришла в себя, когда он, стоя возле нее, уже держал пакет в руке и расписывался в книге.
— Спасибо, голубчик, — сказал Владимир Ильич, захлопывая книгу и возвращая ее Клаве.

Потом он, не распечатывая, положил пакет на свой стол и сел рядом с Клавой на стул.
Клава застеснялась. Она знала, какой у нее сейчас непривлекательный, просто несчастный вид: юбка — старая, поношенная и полинялая, жакетка — короткая, из рукавов вылезают красные с мороза руки, валенки — худые, мокрые, вся она замерзшая, скучная и серая… Ей двадцать пять лет, а выглядит она тридцатипятилетней. Она была такой красивой, а скажет ли кто-нибудь это сейчас?.. Молодая женщина невольно чуть подалась в сторону от Ленина, опустила голову и так замерла.

Владимир Ильич внимательно посмотрел на Клаву и, положив руку ей на плечо, участливо, мягко спросил:
— Голубчик, вы, верно, очень озябли? Есть ли у вас семья? Где вы живете?
Не поднимая глаз, все еще напряженная, Клава тихо ответила:
— Семейная… У меня ребенок…
— Большой? Сколько ему времени? Сын или дочь? — глядя в лицо Клавы, спросил Владимир Ильич.

Она подняла голову, обернулась к Ленину и мгновение смотрела на этого человека, который так просто, участливо расспрашивает о жизни ее, простую женщину, совершенно ничем не примечательную, каких миллионы в России.
— Ребенок грудной, — ответила Клава. — Сын…
— Голубчик вы мой! — совсем ласково сказал Владимир Ильич, и рука его мягко сжала плечо Клавы, словно стараясь уверить или напомнить о том, что есть силы, на которые нужно надеяться.

Клава, тронутая и по-братски обласканная, как будто ее обнял родной и сильный человек, короткими рывками втянула в себя воздух и продолжала уже более свободно. Голос ее начал звучать звонче, увереннее:
— А живу под Москвой, на двадцатой версте по Белорусской дороге…
— А как же вы оттуда добираетесь в Москву? — спросил Владимир Ильич. — Вы ведь работаете каждый день?
— Каждый день… А добираюсь так, что другой раз и два, и три часа на это уходит.
Владимир Ильич покачал головой: ну и ну!
— Зима нынче вьюжная, — рассказывала Клава, — путь заносит. Паровоз останавливается то и дело, все, которые едут, выскакивают из теплушек и расчищают путь от снега…

В это время она вспомнила о пакете — ведь Ленину нужно читать бумаги, упакованные в этом пакете. Ясное дело, не зря посылают их курьером, а не почтой, — они срочные и важные для судеб всех. Клава умолкла, оборвав себя на полуслове, хотя ей очень хотелось рассказать Ленину, как бывает трудно добраться от вокзала до Комиссариата путей сообщения, как неприятно возвращаться вечером домой в плохо освещенной теплушке, как страшно идти одной через лес.

Владимир Ильич внимательно оглядел Клаву и, покачав головой, сказал только:
— Ай-яй-яй.
— Вот так и живем, — заканчивая, сказала Клава и встала. Валенки ее все еще были мокрыми и, конечно, оставили на паркете следы.

Владимир Ильич тоже встал и быстрыми, решительными шагами направился к своему столу. Клава подумала, что он сейчас возьмет пакет, вскроет его и, прочтя бумаги, издаст строгий приказ, решение, важное для всех в России. Но Владимир Ильич нашел на столе свой блокнот, взял ручку и сел в свое легкое плетеное кресло.
Клава, сознавая, что неудобно, что отняла время у занятого человека, хотя она и не считала себя в этом виноватой, заторопилась.
— До свидания, — сказала она и, поклонившись, повернулась, чтобы уйти.
Ленин на миг оторвался от работы и мягко, тепло ответил, тоже кивнув Клаве головой:
— До свидания, голубчик.

Клава пошла, зная, что она оставляет своими дырявыми, мокрыми валенками следы на паркете. Она старалась делать шаги пошире, чтобы следов было меньше.
Дня через три комендант Комиссариата путей сообщения вызвал Клаву Смирнову к себе.
— Это ты Ленину пакет носила?
— Я… — испуганно ответила Клава, чувствуя, как у нее начинает тревожно колотиться сердце. «Неужели что-нибудь не так сделала?»
Комендант подошел к шкафу и вынул оттуда валенки с блестящими новыми галошами.
— Бери, носи на здоровье!

Клава потом часто рассказывала о подарке Ленина, для которого забота о миллионах людей была заботой о каждом из них.

Сергей Антонов 1972г

1 комментарий
Читайте также

Семейные ценности – и ширма, и содержание

В России провластные и околопровластные СМИ то и дело говорят о защите так называемых «семейных ценностей» от пропаганды нетрадиционной сексуальной ориентации, идущей с Запада. На Западе не опровергают этого, наоборот, подтверждают — только прикрываясь так называемой «свободой личности» и «равноправием гендеров».

С буржуазной псевдонауки хоть диалектики клок

Лишние люди капитализма

Очередные поиски «ведьм-гомофобов»

Обыкновенный врач оказался сильнее святой воды

Помоги проекту
Справочник
Справочник

Наш баннер
Счётчики
© 2005-2013 Коммунисты Столицы
О нас
Письмо в редакцию
Все материалы сайта Комстол.инфо
Красное ТВ МССО Куйбышевский РК КПРФ В.Д. Улас РРП РОТ Фронт Коммунисты кубани
Коммунисты Ленинграда ЦФК MOK РКСМб Коммунисты кубани Революция.RU