Капитализм и социализм при постмодерне

Публикуем статью Максима Ковалёва (Владимирская область). Призываем наших читателей прокомментировать мысли, изложенные в материале. 

Мыслить в категориях XX века – значит создавать искусственные преграды. Очевидно, что в последние полвека проблема капитализма «уходит» — вместе с пролетариатом, бедностью и прочее.

Однако дело не в методологии как таковой: в лице марксизма (т.е. своей наиболее напряжённой точке самосознания) сама история, человек, ценности и т.д. дошли до самоотрицания. Это, собственно, постмодерн. Его сущность состоит в том, что капиталистическая формация в объективно-историческом смысле завершилась, а в субъективно-политическом – нет.

Объективное – это НТР, глобализация (в широком смысле), решение экономических проблем, демократизация общественной жизни. Субъективное – крах мирового социалистического движения.

Противоречия модерна, о которых писали классики (труд – капитал, индивид – общество, город – деревня…), неизбежно «сняты», правда, в конкретно-исторической реализации, на консервативно-буржуазной основе (которая в политике получила выражение неоконсерватизма), а в экономике — социально-ориентированного рынка. Такая эпоха патологична, страшна разного рода перекосами – её демонизм я запечатлел в понятии «Новый Старый порядок». Если говорить предельно схематично, это новый базис при старой надстройке.

Суть в том, что средством производства сейчас является метод (или шире – интеллект), а способом «собственности» на такое средство производство – администрирование, т.е. создание таких пропорций в экономике, которые обусловили бы возможность/невозможность как разработки, так и применения метода.

В эпоху информации акцент борьбы смещается с социально-экономического базиса на идейно-политическую надстройку. Я формулирую главного противника как т.н. либеральную демократию, по-научному – представительную демократию.

Западный парламентаризм есть, по сути, классовое представительство, эффективно решавшее свои задачи в контексте процесса модернизации XVII-XX вв., требовавшего концентрации и экономических ресурсов и политической воли, а ныне устаревшее. Теперь же парламентско-лоббистская система выродилась в «управляемую демократию» и «открытую диктатуру» и манипулируема ТНК и прочими структурами. Т.е. представляет собой правую, элитарную модель.

О новом прочтении социализма

В качестве альтернативы ей выдвигался и выдвигается принцип советов как органа прямой демократии. Мы живём уже не в эпоху догматических «-измов», поэтому такое решение может объединить людей с, казалось бы, диаметрально противоположными взглядами. Сами советы не могут быть аморфными.

Фундаментальные организующие принципы «советского общества» таковы:

1) Плановая экономика. Уходя от ассоциаций прошлого века, следует под ней понимать не норму производства ботинок, а регулирование государством основных пропорций отраслей экономики.

2) Рабочий контроль. Прямое самоуправление всех экономических, административных и культурных объектов; распределение неотчуждаемых активов между всеми работниками предприятия; разумеется, реализуемые на базе привычных буржуазных гражданских прав.

3) Пролеткульт. Культивация сознания, управляющего социальной практикой. Реалистичного, гуманистического, светского, однако этического и общественно значимого.

Данные атрибуты можно свернуть в простой лозунг «Социализм, демократия, реализм!» Каждая из этих граней принципиальная, только все вместе они создают полноту и устойчивость социально-политического тела. Убери № 1 – получим либертарианство, троянского коня империализма, №2 – местечковую националистическую диктатуру (русский «царь-симфонист»), №3 – примитивную общинность.

Такое общество можно назвать «революционным государством» в смысле жёсткого, централистского демократизма и эгалитаризма. Прочность его обуславливается необходимостью решения триединой задачи: 1) проведением буржуазно-модернизационного процесса (ликвидация соотношения «метрополия – сырьевая периферия»), 2) перераспределение собственности в стиле «старых левых», 3) «культурная революция» в стиле «новых левых» (правосознание, гуманизация и демократизация общественных отношений). В этом смысле «революционное государство» будет сочетать в себе признаки и «диктатуры пролетариата» и «общенародного государства».

Характеристика противника

А кто же противник, если не западный капитал? По формальным экономическим признакам, конечно, капитал, а по историко-географическим – Запад. Но главное, конечно, в другом.

Западный парламентаризм есть, по сути, классовое представительство, эффективно решавшее свои задачи в контексте процесса модернизации XVII-XX вв., требовавшего концентрации и экономических ресурсов и политической воли, а ныне устаревшее. Теперь же парламентско-лоббистская система выродилась в «управляемую демократию» и «открытую диктатуру» и манипулируема ТНК и прочими структурами. Т.е. представляет собой правую, элитарную модель.

Противник представляется следующими ценностями:

1) Рыночная экономика. Служит стихия свободного рынка, конечно, не лавочникам, а монополистам и корпорациям.

2) Либеральная демократия. Инструмент, полностью подмятый под корпорации и существующих исключительно для лоббирования их интересов. Также как и в случае с рынком, «либерализмом» тут и не пахло, а все эти романтически-архаические понятия из XIX в. – свидетельство, с одной стороны, маразма, с другой, – демагогии капитализма, который де факто и де юре консервативен.

3) Массовая культура. Попросту плебейский фетишизм – от культуры потребления до викторианского псевдорелигиозного благочестия.

Можно сей джентльменский набор свернуть до понятия «западные ценности или пресловутая «демократия» (либеральная), носителями которой считали себя Рейган, 2 Буша, Ромни.

Социализм XX века пал, не справившись с проблемой «рабочей бюрократии», с другой – только дубиной конституционализма и жив сейчас капитализм-демонизм.

Дело в том, что вместе с проблемой капитала, шире – истории, снята вообще и проблема человека. Вопрос уже не решается в чисто человеческих категориях, где кто-то кого-то «эксплуатирует». Если оставаться на позициях светского рассуждения, происходит разрушение социального бытия. За твёрдым кольцом штыков конституционализма уже не стоят ухмыляющиеся толстяки с сигарами. За ним вообще ничего не стоит, а летает моль и зияет чёрная дыра. Мумифицированная постмодерная элита не обладает ни классовым самосознанием, ни классовыми интересами.

О границах Запада

Как я уже писал, противником социализма выступает Запад. В этой связи весьма щепетильна тема о границах Запада.

Старый Запад в виде Западной Европы и Северной Америки весьма расползся, а также в историческом своём центре сдаёт.

У него есть две главные ипостаси помимо основной: 1) корпоративно-бюрократическая варварская периферия, уж там все прелести конституционализма и масскульта и прочего «диснейленда со смертной казнью», только ещё похабнее, чем в «центре»; 2) исламистская лакуна – здесь мы тоже видим адаптацию и западного конституционализма, и отчасти западного образа жизни.

Нужно понимать, что «сопротивление Западу» здесь только упрямо-инерционное. Оба региона – не прямые агенты, конечно, а своего рода бенефициарии старого Запада.

Религиозный интегрализм Ближнего Востока ввиду своей социальной непроницаемости аналогичен масскульту. Дело в том, что поданная человеку идея (в т.ч. религиозная), если тот к ней не готов, неизбежно вырождается в фетишизм. Только последовательно светское общество может избежать таких перекосов (православие, например, несмотря на весь свой традиционализм вполне «успешно» пало и в западный оккультизм и в попсу).

Специфика социальной структуры современного общества

Социальная база в обществе, подвергшемся сплошной унификации, весьма интересна.

«Слоёв» может быть только два: 1) «рабочие» (промышленные, аграрные, умственные, сферы услуг), 2) «маргиналы».

Они не находятся друг с другом в классовом соотношении, их границы нечётки. Огромное значение вопросы лояльности и самоидентификации, а о принадлежности к «рабочему человеку» больше скажет политическая система, нежели трудовые отношения (например,  российский офисный планктон – люмпены, а госслужащий КНДР — пролетарий).

Западное индустриальное общество, согласно Беллу, напоминает ромб: жирный средний класс и по минимуму высшего и низшего. По мне, скорее, напоминает бублик.

«Прочный средний класс» есть, по сути, плебс, масса бездельников, обеспеченных гражданскими правами, хлебом и зрелищами. В традиционном обществе эти люди были действительно люмпенами больших городов (классический пример – Рим).

В отличие от обуржуазившихся западных рабочих (т.е. настоящих люмпенов), те, кого обычно классифицируют как маргиналов (главным образом, гастарбайтеров), есть пролетарии, не вписывающиеся в данную общественную систему.

Что касается западных элит, они – плоть от плоти жирных бюргеров с характерными пристрастиями. Такие общественные отношения предельно ясно выражены в двухпартийной системе: консерваторы – для яппи, социал-демократы – для быдла. Западная верхушка представляет в социальном выражении маргинальных интеллектуалов, а в философском – воронку, чёрную дыру.

Социальная база революции в старом Западе крайне узка, зато новый Запад пестрит противоречиями при вроде бы уже данных ответах на «вызовы», прочно стоит массив «социалистических» (государственно-капиталистических) режимов (где все лоялисты – социалисты), а совсем периферия исполосована ультралевыми движениями (только здесь нечто похожее на привычную «классовую борьбу»).

Вот почему материалистическая методология уделяет ключевое место сознанию и идейно-философской борьбе, а «классовая борьба» невероятно ожесточается при фактическом отсутствии классов (два псевдо-класса делят одну нишу).

На острие идейной и социально-политической борьбы, как встарь, – «западные ценности» и «коммунизм». Нынешнее время столь уникально, что предлагает одному поколению вновь пройти потерянные 400 лет истории.