Россия: 25 лет движения в тупик

В связи с приближающимся 25-летием разрушения СССР и постсоветских реформ в учёном сообществе активно обсуждаются их последствия и пути дальнейшего развития страны. Наряду со многими другими вопросами в поле острых дискуссий и альтернативных оценок оказался также уровень жизни населения.

В настоящее время общественности известны диаметрально противоположные позиции по оценке итогов социальных преобразований, прошедших дух с лишним десятков лет.

Одна из них озвучена в статье «Социальные итоги трансформации». Её авторы — Ясин, Андрущак, Ивантер и прочие апологеты рыночной экономики —  сделали выводы о том, что ещё в докризисный период «объем ВВП по сравнению с 1991 г. составил примерно 108%»; что «… в среднем уровень жизни за этот период не только не снизился по сравнению с советским временем, как считают многие, но и вырос почти в 1,5 раза». В дальнейшем эта позиция получила свое развитие в публикациях российских ученых неолиберального направления — сторонников максимального усиления роли рынка, превращения государства в орган финансовой олигархии, и как, следствие, — «оптимизации» социальных расходов в процессе дальнейших социально-экономических преобразований в России.

Альтернативная позиция обоснована в статье С.Губанова «Системный выбор России и уровень жизни» в которой сделаны выводы о том, что «…дореформенного уровня не достигают ни ВВП (87,1%), ни расходы населения на конечное потребление (81,5%)»; что «объем товарной массы, обеспечиваемый внутренним производством, до сих пор еще в 2 раза меньше., а качество несопоставимо хуже»; что «в качестве обобщенного критерия совокупного благосостояния человеческого общества выступает продолжительность жизни населения, установление частнособственнической системы в российском варианте повлекло за собой ярко выраженное сокращение продолжительности жизни».

Впрочем, любому здравомыслящему человеку понятно, что капиталистические реформы в России имели в целом негативные последствия для широких слоев населения. Значительное сокращение его численности, высокий уровень бедности и низкой обеспеченности, а также избыточное социальное неравенство привели к большой взаимной дистанции граждан и власти, а также высокой социальной напряженности, обусловленной разрывами между бедностью и богатством, бесправием большинства и вседозволенности новых «хозяев жизни».

Фактически, так и не было разрешено ни одно противоречие социально-экономического развития СССР: дефицит 80-х годов трансформировался в отсутствие доступа населения к качественным, натуральным продуктам питания; падение т.н. «железного занавеса» с лихвой компенсировалось отсутствием материальный возможностей для выезда за рубеж (80% населения РФ ни разу не покидали её пределов); раздутый чиновничий аппарат СССР лишь только вырос в своих размерах; слабый уровень развития демократических институтов вылился в тотальное политическое господство крупного бизнеса и сросшегося с ним чиновничества. Вместе с этим мы получили целый букет новых хронических заболеваний, которыми Россию наградил капитализм: деградация образования, науки и культуры; межнациональную рознь и глубокое социальное расслоение.

В СССР, как известно, для экономически активного населения обеспечивались право и обязанность трудиться, гарантировалась занятость в народном хозяйстве страны. В основу капиталистических трансформаций в России закладывались свертывание государственных гарантий занятости и экономия издержек работодателей на рабочую силу при традиционных формах занятости. Резкое обесценение наемного труда в начале 1990-х гг., отбросившее реальную заработную плату значительной части наемных работников за черту официального прожиточного минимума, в последующем и не подверглось кардинальному пересмотру.

Государство ограничило свою роль установлением крайне низкой (менее прожиточного минимума трудоспособного населения) минимальной заработной платы, обязательной для всех отраслей экономики, и введением таких систем оплаты труда в бюджетном секторе, которые едва позволяли работникам сводить концы с концами. Бизнес, за исключением минерально-сырьевых и финансовых сфер деятельности, в которых занята незначительная часть наемных работников, также ориентировался на низкую цену рабочей силы.

Новым, не имеющим прецедентов в СССР, стало явление неустойчивости занятости, получившей широкое распространение в нашей стране как отражение процессов на рынках труда, свойственных всем современным капиталистическим экономикам. Неустойчивость занятости (прекаризация) оказывает огромное негативное влияние и на доходы работников и взносы в социальные фонды.

В отличие от обычной, традиционной занятости, осуществляемой в режиме полного рабочего дня на основе бессрочных трудовых договоров, неустойчивость занятости реализуется на иных принципах отношений экономически активного населения и работодателей. Они обозначают тенденцию к экономической и правовой дерегуляции трудовых отношений и увеличению принуждения к труду при одновременном демонтаже социальных гарантий с целью снижения издержек по оплате труда и свертывания социальной защищенности при расширении гибкости занятости, в том числе, не оформленной трудовыми договорами.

В результате всего этого значительная часть наемных работников была отброшена за черту доходов ниже прожиточного минимума трудоспособного населения, а среди других — преобладают работники с низкой и ниже среднего уровня заработной платой.

Из представленного в таблице сопоставления распределения наемных работников по уровню реальной среднемесячной заработной платы в 1986 г.  и 2013 г. вытекает, что доля наименее оплачиваемых работников, занятых наемным трудом, с доходами ниже бюджета прожиточного минимума трудоспособного населения (БПМт), выросла с 3,1% до 12,5% , т.е. примерно в 3,9 раза. Такой уровень заработной платы для одинокого и тем более для семейного работника, как правило, предопределяет среднедушевые доходы ниже абсолютной бедности (ниже среднедушевого прожиточного минимума (БПМср.)).

Группировка одиноких наемных работников по уровню реальной заработной платы, соответствующей разным социальным стандартам потребления (в среднем за месяц, в процентах к общей численности наемных работников)

Источник: расчеты, выполненные Всероссийским центром уровня жизни

Вторая группа наемных работников, размеры реальной заработной платы которых находились ниже социально-приемлемого потребительского бюджета трудоспособного населения (он составляет примерно 3 БПМ), за эти годы увеличилась в 1,3 раза. В СССР она составляла примерно 35% от общего количества рабочих, а в настоящее время — около половины от их числа. Этих трудоспособных следует относить к низкооплачиваемым работникам с заработной платой, покупательная способность которой (в случае полной семьи с двумя работниками и детьми) также практически предопределяет душевой доход ниже БПМср. и абсолютную бедность соответствующих домохозяйств.

Группа работников с реальной заработной платой ниже среднего уровня (выше 3 БПМтр., но ниже 7 БПМтр.) сократилась в 1,9 раза — и составила 31,2%.

Доля среднеоплачиваемых работников с доходами от 7 БПМтр. до 11 БПМтр. выросла примерно в 3 раза, с 2,1% до 6,7%. Тем не менее, их удельный вес среди наемных работников в настоящее время очень мал: в 1,9 раза меньше, чем у занятых работников с наиболее низкой заработной платой.

Удельный вес высокооплачиваемых работников вырос в 16 раз, с 0,2% до 3,2%. Сами по себе темпы роста этой группы работников кажутся внушительными, однако представительность этого слоя работников является очень низкой, даже ниже среднеоплачиваемых, и охватывает занятых преимущественно в минерально-сырьевых и топливно-энергетических отраслях, а также в финансовом секторе сферы обращения.

Следствием произошедших изменений стал двукратный рост неравенства в распределении работников по заработной плате: в 1990 г. коэффициент фондов составлял 7,8 , а в 2013 г. — 14,4  раза.

Ещё раз отметим, что показатель прожиточного минимума является лишь условным мерилом. Если в СССР прожиточный минимум реально соответствовал денежному эквиваленту минимально необходимого набора товаров и услуг для жизни, то сегодня этот показатель превращён в формальный маркер, не имеющий отношения к реальности, но позволяющий государству экономить средства на социальной поддержке малоимущего населения.

В современной России значительно повысилась потребительская нагрузка на заработную плату. Так, в СССР доступность наиболее насущных социальных потребностей в образовании, здравоохранении, учреждениях воспитания детей, жилище и других общественных благах обеспечивалась общественными фондами потребления, т.е. бесплатно для граждан. Теперь эти услуги оплачиваются домохозяйствами преимущественно из заработной платы и других источников денежных доходов, и в значительно меньших, чем прежде, размерах они оплачиваются государством из средств обязательного социального страхования и государственного бюджета.

Приведённые выше коэффициенты социально-экономического неравенства свидетельствуют о его катастрофическом уровне: в ряде регионов, в которых наиболее представлены частные компании отраслей сферы обращения, особенно финансовый сектор (Москва, Санкт-Петербург и др.), а также частно-корпоративные монопольные производства минерально- сырьевых ресурсов (Тюменская, Вологодская области и др.), средние масштабы социально-экономического неравенства достигли 40 и более раз.

Первый этап формирования российского капитализма (1992 — 2000 годы) привел к резкому экономическому спаду, обогащению узкого слоя крупных частных собственников и обеднению основной массы населения, резкому социальному расслоению. На втором этапе (2000 – 2008) в результате экономического роста уровень жизни вырос у всех слоев населения. Однако, экономическое неравенство не снизилось, а продолжало расти. В посткризисное время российская экономика фактически пребывает в состоянии стагнации, а последний год демонстрирует снижение по большинству ключевых показателей. Следом падает и уровень жизни людей.

Общий вывод состоит в том, что за 25 лет капиталистических реформ в нашей стране кардинально выросли доля населения с низким уровнем текущего потребления и социально-экономическая дифференциация. Последняя значительно превышает нормальный уровень, обусловленный размерами валового внутреннего продукта, препятствует экономическому и демографическому росту.