Другие новости

Спорные страницы православия. Часть 2

24 мая 2014 00:41
Михаил Кечинов


Публикуем вторую часть беседы с советским и российским историком-публицистом Андреем Никитиным о неясных вопросах тысячелетней истории православия на Руси.(Часть 1)

—  Да, языческий духовный мир той эпохи во многом остается для нас потаенным.

Церковь упоминала о нем лишь невольно, в критических проповедях.  Но, кажется, даже иерархи православия подпадали под обаяние «нечестивой» народной духовности. Вот как жаловался на неискоренимость язычества архиепископ Новгородский Макарий Ивану Грозному: «Слышав… прелесть (соблазн, ересь) кумирскую около окрестных градов Великого Новограда… Суть же скверные молбища их: лес и камение и реки и блата, источники и горы и холмы, солнце и месяц и звезды и езера. И проста рещи — всей твари поклоняхуся яко богу…» Прямо гимн какой-то…

Заговорив о византийском влиянии, мы не можем обойти политических его аспектов. Русь с самого начала боролась за национальную самостоятельность своей церкви. Это известно. Об этом помнят и светские, и церковные историки. Но ведь была же и подчиненность, в чем она сказывалась политически?

А. Никитин: Здесь стоит обратиться к одной малоизученной странице политической жизни Руси. Речь идет о русско-половецких отношениях.

Как вы помните, византийский император Константин Багрянородный в известном сочинении «Об управлении государством» сформулировал основные принципы политики Константинополя по отношению к окружающим варварам: натравливать их друг на друга и с помощью подкупа, мелких подачек, вроде придворных чинов, заставлять охранять границы империи. В числе «варваров» были и русы. Русы должны были охранять империю с севера и северо- востока.

Проводником и контролером такой политики на Руси стала церковь. Этому способствовали и браки киевских князей с родственницами императоров. Так было с Владимиром Святославичем, когда за военную помощь ему обещали руку Анны; так было позднее, когда за отказ от самостоятельности русской митрополии Всеволод Ярославич в 1046 году получил руку «цесаревны»; так было и потом, в 70-х годах XI века, когда Михаил VII Дука, обеспокоенный союзом Святослава Ярославича с половцами, предложил Всеволоду Ярославичу выдать одну из его дочерей за своего брата Константина. В послании, сочиненном Михаилом Пселлом, ведавшим императорской перепиской, было сказано: «Тебе же, как удостоенному родства с моим дер- жавством, следует, во-первых, радоваться и веселиться по этому поводу… а во-вторых, быть стражем наших границ, щадить область, нам подвластную, быть союзником и быть одновременно против всех, с благорасположением относиться к тем, кто к нам расположен, отвергать и ненавидеть тех, кто нам враждебен…»

Намеки письма легко расшифровываются. Киевский князь не должен был поддерживать восстаний болгар и допускать до границ империи половцев, которые начали действовать против Византии вместе с болгарами.

Половцы оказываются тем «пробным камнем», с помощью которого можно понять и позицию церкви на Руси, и зависимость Руси и ее князей от Константинополя, и сущность почти вековой борьбы «ольговичей», потомков Святослава Ярославича и его сына Олега, с «мономашичами», потомками Всеволода Ярославича. Киевские князья — сам Всеволод Ярославич, его сын Владимир Мономах (сын «цесаревны») и его внук Мстислав Владимирович — в расправах со своими противниками на Руси использовали Византию. Использовали и — проводили ее антиболгарскую и антиполовецкую политику. Киевские митрополиты неизменно поддерживали и восхваляли князей, которые отнимали отцовское наследие у своих племянников, заточили в 1079 году Олега в Константинополе, а в 11 30 году сослали в Византию все семейство полоцких князей. В угоду «мономашичам» церковь переписывала русские летописи, выбрасывая все достойное об их противниках. И в тех же летописях вместе с порицанием «ольговичей» можно видеть постоянные выпады против половцев.

Действительно, если верить летописям и вторящим им сочинениям, можно решить, что все беды Руси заключены в половцах. Более полутораста лет Русь жила с ними бок о бок, князья женились на дочерях половецких ханов, выдавали за них своих дочерей и все это время — оказывается! — Русь истекала кровью в борьбе со Степью. Но так ли это? Стоит проанализировать летописные известия, чтобы прийти к парадоксальному выводу: неспровоцированных набегов половцев на Русь было только два — в 1061 и в 1078 годы. Остальные их походы или направлены на торков, или являются местью за вероломные убийства киевскими князьями половецких послов, заложников либо союзников половцев, или же — и таких подавляющее большинство — оказываются действиями половцев в составе войск их русских родственников.

Загадочность нападок церковных летописцев исчезнет, если мы примем во внимание, во-первых, что в большинстве своем половцы были христианами-несторианами или манихейцами, а приверженцев этих «ересей» византийская церковь считала своими злейшими врагами. Во-вторых, именно половцы с конца XI века неизменно поддерживали восстания болгар против Византии. В 1187 году потомки половецкого хана Асеня при поддержке донских и «лукоморских» половцев возглавили очередное антигреческое восстание, увенчавшееся победой, и стали первыми царями Второго Болгарского царства. В-третьих, и это может быть самое главное,— «ольговичи», княжившие на левобережье Днепра,— соседи половцев, связанные родством с потомками хана Шарукана, старались, в отличие от «мономашичей», проводить независимую от Византии и отвечавшую русским национальным интересам политику дружбы со Степью.

Пытаясь блюсти интересы Константинополя, иерархи православной церкви оказывались повинны в ссорах князей и соседствующих народов. Церковь причастна к дворцовому перевороту 1174 года, к убийству Андрея Боголюбского, который пытался отделиться от Византии и от Киева, создав в Волго-Окском междуречье независимое государство. Деятели церкви приложили руку и к «перередактированию» русских летописей, изъяв из них подлинную историю «первых князей», действовавших против греков вместе с болгарами. По церковным каналам из Руси выкачивались огромные средства на покрытие расходов императорского двора, патриарха, монастырей в Константинополе и на Афоне.

Но вот на Русь обрушились монголо-татары…

— Богословы утверждают, что именно тогда церковь сыграла решающую роль в сохранении национального единства. Помогла выстоять. Способствовала патриотическому возрождению. И возвышение Москвы во многом обязано решению митрополита Петра перенести сюда свою кафедру…

А.Никитин:  Давайте попробуем разобраться, что происходило тогда с церковью. Сокрушительные монголо-татарские погромы, практически уничтожившие южную Русь и подчинившие Орде северо-восточные княжества, поставили русскую церковь в совершенно исключительные условия. Монгольские ханы относились к духовенству покоренных стран не только милостиво, но и с почтением: чужих богов не следовало раздражать без особой на то нужды. Церкви, монастыри, черное и белое духовенство, их имущество, движимое и недвижимое, освобождалось от уплаты дани, поборов и вмешательства в их внутренние дела. Монастыри и принадлежащие им земли оказывались островками относительной национальной независимости.

Митрополичья кафедра действительно была перенесена из разоренного Киева сначала во Владимир на Клязьме, а затем и в Москву. Это помогло Москве определиться как центру духовного и светского могущества. Но в жертву ему приносились свободолюбивые помыслы русских земель, в первую очередь тех, где зрела наибольшая политическая активность, где как раз и сохранялось наиболее развитое национальное самосознание. Я говорю о Новгороде и Твери, которые хотели и могли стать оплотом национального сопротивления и возрождения. Сломать северную вольницу Москва смогла только при согласии Орды и церкви. Не знаю, стоит ли гордиться таким успехом…

— Заманчиво, конечно, представить, какой бы могла быть возрожденная Русь, если бы центром ее единения стали цивилизованнейшие северо-западные центры Новгород и Псков; или древние Смоленск, Полоцк; или — из новых центров — такой самобытный и в то же время богатый традициями город Червоной Руси, как Львов…

Но этого не случилось. Или, говоря более определенно, не произошло. В возвышении Москвы была, значит, и своя историческая неизбежность, возможно, не во всем нам понятная… Как настойчиво стяжали власть князья московские! Но князья князьями, а, видно, им было на кого опереться. Этот центр притяжения не могла не почувствовать церковь с ее «обостренным слухом», информированностью, искушенностью в политических делах. При этом иерархи понимали, что окажутся здесь не на последних ролях: на многое рассчитывали, немало и давали.

А.Никитин: Для утверждения Москвы и московского князя в качестве главенствующего центра Русской земли прямо работал Сергий Радонежский. Его ученики, устроители более чем сорока новых монастырей, были, по существу, «миссионерами Москвы», которая утвердилась к тому времени достаточно прочно, так что любой враг, покусившийся на ее целостность и независимость, заслуживал отпора и уничтожения. Не этим ли объясняется тот факт, что с Дмитрием против Мамая выступили почти все русские княжества и князья?..

— Не исключено: современная православная церковь воздаст должное и памяти Дмитрия Донского, победителя на Куликовом поле; по клерикальной исторической версии он долгое время пребывал «в тени» преподобного Сергия…

А.Никитин: Вместе с тем в деятельности того же Сергия, его учеников и сподвижников можно разглядеть черты, которые в полной мере выявятся в следующем столетии и будут определяющими в жизни церкви на много веков вперед. Речь идет о монастырях.

Мне кажется, мало кто из историков задумывался над метаморфозой, которую претерпело русское монашество в XIII—XIV веках. Обращаясь к тем временам, жития создают традиционный для восточной церковной литературы образ аскета, проводящего дни и ночи в молитвах и отошедшего от мира. Покаяние в содеянных и помысленных грехах, затворничество, постничество, истязание плоти — все это действительно было, но — в предшествующий период, когда «многие имения» и «села с рабами» освобождали чернецов от мирских забот. Теперь положение изменилось коренным образом. Едва возникнув, монастыри быстро становились крепостями со своим гарнизоном, с обширным хозяйством, способным обеспечить собственные нужды и еще произвести продукт на общерусский рынок. Духовные подвиги оказывались уделом отдельных старцев, поскольку само существование обители определялось теперь ее внешней активностью. Надо было думать о дальнейшем приращении земель с крестьянами, с ярмарками, солеварнями, рыбными ловами, кузнями и слободами. Нужно было разведывать и готовить к захвату новые земли, а для этого обратиться к «пути апостольскому».

В короткий срок вся территория Русского Севера вплоть до Мурманского берега «у дышущего моря-окияна» была освоена и колонизована. Огромные пространства, не знавшие княжеских тиунов, оказались под контролем русской церкви. Да, монастырские стены давали защиту от князей, бояр и баскаков. Но для крестьян, ремесленников и художников эта свобода все более оборачивалась кабалой, работной и духовной. Оберегая своих «рабов», церковь еще пуще ограждала их сознание от возможных посторонних влияний.

Преображая страну, церковь перерождалась сама. Нарастив «мышцы», она стала «церковью воинствующей», замкнувшись в своей исключительной «святости». И во имя этой святости монастыри стали использоваться как тюрьмы — и для духовных лиц, и для мирян. Наконец, в самом начале XVI века церковь зажгла костры русской инквизиции. Ее жертвами стали не только «еретики», но и такие наши гуманисты, как Максим Грек, Вассиан Патрикеев, а затем и протопоп Аввакум.

Правда, справедливости ради следует вспомнить и о другой стороне деятельности монастырей, которая имела, без преувеличения, огромное значение для русского общества. Обители служили убежищем для больных и одиноких людей, для тех, чья жизнь почему-либо не сложилась в миру, кто хотел дожить свои дни на покое, получая необходимую помощь и духовное руководство.

При Екатерине II была проведена секуляризация церковных земель и имуществ. Но за церковью сохранилось достаточно, чтобы заняться широкой благотворительностью, открывая странноприимные дома, богадельни и поддерживая существование бродячего люда, нищих и паломников.

— А как, по-вашему, обстояло дело с культурной деятельностью церкви? Современные богословы особенное внимание обращают на тот факт, что «только с принятием христианства образовался на Руси ранее не существовавший слой людей, сознательно посвятивших себя задачам культурного строительства».

А.Никитин: Действительно, в эпоху средневековья церковь задавала тон в строительстве городов и крепостей, ставя храмы как архитектурные доминанты, к которым привязывалась планировка улиц и кварталов. «Вводя» в природу храмы и монастыри, создавала архитектурный пейзаж, учила бережно относиться к окружающей среде, учила художественному созерцанию природы. Христианство несло с собой понятие истории, ибо воспитывало на предании, идущем из глубины веков. Несло уважение к предметам старины и искусства. Интерес к ним вырос из почитания реликвий — мощей святых, икон, церковной утвари. Их розыск и описание предвосхитили археологическую науку. Церковь, христианство, поманив паломничеством к святым местам, пробуждали страсть к путешествиям, желание увидеть мир.

Но можем ли мы не вспомнить и о другом? Установление светской цензуры на книги, журналы и газеты, борьба с которой составила одно из основных направлений общественной жизни России XVIII и XIX столетий, обязано церкви и ее духовной цензуре, возникшей в XV веке, а оформившейся в 80-х годах XVII века в стенах Славяно-греко-латинской академии. Задачей этого первого в России высшего учебного заведения, созданного по образцу иезуитской коллегии, было не столько «питать юношей науками», сколько готовить послушные кадры для приказного аппарата и церкви, а вместе с тем исполнять роль инквизиционного трибунала по розыску еретиков, свободомыслящих и всех опасных для православной церкви. «Блюстителю и учителям» надлежало наблюдать за разговорами в обществе, за поведением иностранцев, проживавших в России, и иноверцев, перешедших в православие, которые записывались в специальный реестр. Без разрешения академии никто не имел права держать у себя в доме иностранных книг и иностранным языкам учиться. И книги, и виновные, особенно если они упорствовали и высказывали опасные мысли, согласно «Привилегии», данной академии царем Федором Алексеевичем, подлежали сожжению на костре «безо всякого милосердия». Такое же наказание ожидало всех, кто выказывал непочтение к иконам, сомнение в их святости, тщился рассуждать о вере или намеревался перейти в другую…

— Говоря о духовной цензуре, нельзя обойти и «Прибавления» к «Духовному регламенту», куда вошло предписание исповеднику сообщать — правда, «тайно» — об открывшихся преступных намерениях — «наипаче же измену или бунт на государя или государство». Прямо указывались и последствия: «злодей» должен быть «без всякого медления пойман и заарестован». Начиная с 1720-х годов и пока существовало российское самодержавие, русский Овод не мог бы обвинить русского Монтанелли в предательстве — тот просто сослался бы на служебную инструкцию.

Сама современная церковь склонна говорить о «синодальном периоде» (1721—1917 гг.) как о времени, когда принуждена была поступаться своей религиозной совестью, будучи частью имперского аппарата.

А.Никитин: И все-таки жизнь аристократии, поместного дворянства, а затем и чиновничества уже в начале XIX века все больше ускользала из- под надзора церкви. Разрыв между мирянами и духовенством, его бытом и внутренней жизнью возрастал. В XIX веке церковь настолько внутренне отдалилась от общества, что… возбудила к себе его интерес!

С одной стороны, было чисто житейское любопытство к замкнутой, скрытой от сторонних глаз жизни духовенства, особенно «черного»; с другой — интерес к религии как к некоему феномену общемировой (и национальной) культуры. Вспомните творчество Лескова, романы и исследования Мельникова-Печерского…

Намечается и встречное течение. Ведь система подавления мысли сказывалась в первую очередь на самой церкви, выключенной из культурной и научной жизни общества. Отсюда постоянный разлад между чистым и самоотверженным личным служением, которое можно видеть на примере отдельных пастырей, и аппаратом порабощения тела и духа, который не имел ничего общего с провозглашаемыми идеями. Общая образованность, коснувшись духовенства, заставила его иными глазами взглянуть на себя, на свое место в обществе и государстве, задуматься об отношении к пастве. Интерес к истории церкви, развитие богословия, критическое отношение к преданию и необходимость действительной сверки и исправления текстов, начатых еще в XVI веке Максимом Греком, обнаружили общее поле деятельности для светских ученых и богословов.

Соревнуясь друг с другом, они разыскивали, изучали, комментировали и издавали памятники древней письменности, читали на совместных заседаниях научные рефераты, публиковали работы на страницах одних и тех же ученых изданий. Больше того. Начиная с половины XIX века черное, а в еще большей степени белое духовенство начинает сотрудничать в периодических изданиях, публикуя заметки и очерки, в которых описывает собственный быт, нужды церкви, жизнь народа на местах, а вместе с тем поднимает вопрос о необходимости церковных реформ. Священники начинают заниматься краеведением, историко-литератур- ной деятельностью, участвуют в работе земства, и в начале XX века не отказываются от обсуждения вероисповедных и богословских проблем с представителями науки, литературы и искусства.

— И еще одно встречное движение: аппарат церкви нашел возможным не только присоединиться, но даже возглавить этот диалог. Последствия «братания» интеллигенции и церкви были самые разные. Тот период дал богоискателей и богостроителей. Да и новые, «иезуитские» формы, так сказать, просвещенного мракобесия. И философствующее черносотенство. Все это особенно сказалось в революционную пору. Но появились и действительно интересные мыслители-гуманисты.

Предчувствие революции, эти гулкие подвижки в земной коре, вновь актуализировали идеалы раннего христианства — равенство, общинность, апологетику труда и мира. А политическая ситуация торопила, нажимала, требовала. И вот кто-то пытался сделать из христианства альтернативу социалистическим движениям. Кто-то, напротив, выдвигал идеи «христианского социализма». Так начинался для церкви век великих потрясений…

А.Никитин:  Каков же итог нашей беседы? Да и может ли он быть подведен? Так получается, что итоги тысячелетнего бытования христианства на нашей земле весьма неоднозначны.

— Мне кажется, в какой-то степени это и есть итог — надо помнить об этой неоднозначности. Не только богословы, но и некоторые представители творческой интеллигенции склонны были «выпрямлять» историю российского православия, вычленять лишь позитивную линию. Психологически это вполне понятно. И, например, даже как-то неловко спорить с утверждениями церковных иерархов, что русское православие всегда несло исключительно миротворческую миссию. Хотя опровергнуть-то это с фактами в руках как раз нетрудно…

А.Никитин: Но, может быть, важнее другое: сказать, что в этой точке изначальная философия христианства смыкается ныне с чаяниями людей всего мира. Что христианство, пусть по-своему, отстаивало тезис, что Человек предназначен для решения каких-то более высоких задач, чем те, что ему обычно приходится решать. И осуществить свое высокое предназначение Человек может только в условиях всеобщего мира. В этом были одинаково согласны, например, и придерживающийся православных обрядов замечательный русский ученый В. И. Вернадский, создавший новую материалистическую науку о человеке и космосе, и католический священник, биолог и археолог Пьер Тейяр де Шарден.

— Пожалуй, на этом и поставим точку, или, вернее, многоточие…

5 комментариев
Читайте также

В.И. Лакеев: сила трудящихся – в единстве и солидарности!

Меньше, чем через две недели в России пройдут очередные выборы депутатов Государственной думы. Это безынтересное мероприятие, напрочь лишённое интриги, способно привлечь внимание разве что представителей «системных» партий

Итоги 2015 г.: «Социализм или смерть»

Эксперт о социально-классовой природе терроризма

Защищено: Б.Ю. Кагарлицкий: «Не верить либералам!»

Итоги 2014 года. Смириться или сопротивляться?

Помоги проекту
Справочник
Справочник

Наш баннер
Счётчики
© 2005-2013 Коммунисты Столицы
О нас
Письмо в редакцию
Все материалы сайта Комстол.инфо
Красное ТВ МССО Куйбышевский РК КПРФ В.Д. Улас РРП РОТ Фронт Коммунисты кубани
Коммунисты Ленинграда ЦФК MOK РКСМб Коммунисты кубани Революция.RU