Жан Лафонтен: французский Крылов

8 июля 1621 года в небольшом французком городке Шато-Тьерри, окруженном виноградниками, которыми издавна славилась провинция Шампань, в семье «смотрителя вод и лесов» Лафонтена родился сын Жан. Лет сорок спустя он стал известен как крупнейший французский поэт.

Лафонтен не стремился к славе, он был человеком весьма беспечным, о его рассеянности рассказывали множество забавных историй. Поэт пользовался покровительством богатых меценатов, расплачиваясь за стол и крышу мадригалами, посланиями, одами. Известность Лафонтену принесли его стихотворные «Сказки» — небольшие остроумные рассказы в стихах, пронизанные юмором и жизнерадостностью. Сюжеты своих сказок поэт черпал из «Декамерона» Боккаччо, из книг других писателей эпохи Возрождения, в них говорилось о похождениях монахов, о хитроумных проделках неверных жен, о приключениях несчастных и счастливых влюбленных. «Сказки», представляющие собой, по существу, сатирические новеллы, навлекли на Лафонтена немилость короля, долго противившегося избранию поэта во Французскую академию.

Слава большого, истинно национального поэта пришла к Лафонтену после выхода в свет книг его «Басен». Лафонтен написал 12 книг «Басен». Первые шесть вышли в 1668 году, седьмая — одиннадцатая — в 1678—1679 годах и последняя, двенадцатая, книга — в 1694 году. Басня — нравоучительный рассказ, притча — была известна давно, еще со времен античности. Лафонтен волшебной силой своего большого таланта превратил назидательные поучения в поэзию, создал басню поэтическую, сохранив при этом ее сатирическое и поучительное звучание. Мир его басен пестр и многообразен. Следуя традиции басенного жанра, поэт изображает различных животных. Рассказывая о них, он смело и остроумно высмеивал пороки и недостатки современного ему общества. Басни Лафонтена — это в миниатюре вся Франция XVII века, дворянское абсолютистское государство. Лафонтен знакомит читателя «Басен» с неограниченным в своей власти королем — Львом; грубыми, жестокими феодалами, льстивыми придворными — медведями, волками, лисами, обезьянами; глупыми монахами, проповедниками — ослами и баранами; со скупыми жадными буржуа — крысами и т. д.

Зависть, подобострастие, лесть, клевета царят в этом мире («Двор Льва», «Похороны Львицы»), всегда прав только сильный («Волк и Ягненок»), слабые должны расплачиваться за грехи сильных и богатых («Животные, заболевшие чумой»). С большим сочувствием изображает поэт простых тружеников, страдающих от нищеты и бесправия.

Лафонтен, один из первых во французской литературе, создал поэтический образ человека из народа («Дровосек и Смерть», «Пастух и Король» и др.). В знаменитой басне «Крестьянин с Дуная» поэт смело выступает против угнетателей народа. Он ненавидел жадность, стяжательство, плутовство, глупость и тщеславие.

Правда, в его баснях далеко не всегда порок наказан и не всегда торжествует добродетель: довольно часто успех, удача оказываются на стороне плутов и насильников, ибо таков был мир, о котором правдиво рассказывал поэт. Каждая басня Лафонтена — законченная небольшая поэма или драматическая сценка. Поэт умело вводит в басни разговорную речь, диалог, поговорки, пословицы. Народная форма, поэтичность, лукавый юмор, сатирическое звучание, вольномыслие принесли басням Лафонтена всемирную известность. Многие сюжеты лафонтеновских басен позже привлекли внимание великого русского баснописца И. А. Крылова, который привнес в них своеобразие русского национального характера и юмора. О Лафонтене и Крылове очень хорошо сказал А. С. Пушкин: «Оба они вечно останутся любимцами своих единоземцев. Некто справедливо заметил, что простодушие… есть врожденное свойство французского народа, напротив того, отличительная черта в наших нравах есть какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться: Лафонтен и Крылов представители духа обоих народов».

Похороны львицы

Глаза навек закрыла львица,
И знатные столпились лица,
Пришедшие со всех сторон,
Чтоб государю скорбь свою и сокрушенье
Поведать с целью утешенья…

Пещера, где сидел владыка,
Вся от его гудела крика:
У львов другого храма нет.
Придворные за ним вослед —

Всяк местным говором своим — рычали зычно.
Двор — сборище людей, которым безразлично,
Смеяться ль, плакать ли.
Одно для них привычно:

Так поступать всегда, как государь велит,
Иль, в крайности, хоть делать вид…
Вернусь к рассказу моему.
Не плакал лишь олень,— должно быть, потому,

Что эта по сердцу была ему кончина:
Он потерял жену и сына
В когтях покойницы.
Олень стоял без слез.
А льстец бессовестный донес,

Что, мол, смеялся он.
Владыки гнев ужасен,
Как учат «Притчи»,—тут вдвойне он был опасен;
Но ведь безграмотным олень сызмальства рос.

Владыка закричал: «Смеешься ты, негодный?
Тебе и дела нет до скорби всенародной?
Тобою мы когтей своих не оскверним.
Сюда мне кликнуть волчью стаю!
Пускай покажут негодяю,
Расправятся по-свойски с ним!»

Олень ему в ответ: «О государь, стенаний
Не надо больше, нет!
Печали минул час.
Мне государыня двумя часами ране

Явилась тут вблизи как раз,
И я узнал ее тотчас.
Она сказала мне: «Не будь в тоске унылой
И не оплакивай, о друг, судьбу мою:
Живу блаженно я среди святых в раю.

Супруга моего, однако, не насилуй, —
Пусть он часок-другой поплачет над могило
Отрадно будет мне от этих нежных слез»».
«О чудо! — стали все кричать,— апофеоз!».

И получил олень подарок вместо кары.
Бесстыдно расточайте лесть,
Коль милость от владык желаете обресть…

Жан Лафонтен