Пролетарский гимн «Интернационал»

Июнь 1871 г. Всего несколько недель прошло после кровавого побоища в Париже. Коммуна подавлена. В эти ужасные дни массовых расстрелов и арестов рабочих поэт-коммунар Эжен Потье создает свою знаменитую песню «Интернационал».

Переложенная на музыку в 1888 г. французским рабочим-социалистом Пьером Дегейтером, величественная, грозная, полная ликующей веры в победу пролетариата, эта песня стала любимым гимном социалистических организаций всего мира. Ее пели на манифестациях, собраниях, рабочих праздниках. Пели ее и на первом конгрессе всех французских социалистических организаций, состоявшемся в Париже в декабре 1899 г. Там и услышал ее будущий переводчик «Интернационала» на русский язык, революционер-эмигрант Аркадий Коц. В России гимн сразу нашел путь в народные массы, воспитал не одно поколение русских рабочих-революционеров. «Интернационал» на долгие годы стал гимном молодого Советского государства, обрел свое второе рождение.

«В накую бы страну ни попал сознательный рабочий,— писал В. И. Ленин,— куда бы ни забросила его судьба, каким бы чужаком ни чувствовал он себя, без языка, без знакомых, вдали от родины,— он может найти себе товарищей и друзей по знакомому напеву «Интернационала»».

Незабываемый день

Три раза пытался я связываться с Москвою телефоном — не выходило. Наконец дали редакцию «Известий», и оттуда сообщили незабываемой силы слова:

«Временное правительство свергнуто!»

Чуть помню себя: ворвался в зал, оборвал говоривших,— встала мертвая тишина — и, четко скандируя слова, бросил в толпу делегатов:

— Товарищи, Временное правительство свергнуто!..

Через мгновение зал стонал. Кричали кому что вздумается: кто проклятия, кто приветствия, жали руки, вскакивали на лавки, а иные зачем-то аплодировали, топали ногами, били палками о скамьи и стены, зычно ревели: «Товарищи!., товарищи!., товарищи!..» Один горячий слесарь ухватил массивный стул и с размаху едва не метнул его в толпу. Уханье, выкрики, зачатки песен — все сгрудилось в густой бессвязный гул…

Кто-то выкликнул:

— «Интернационал»!

И из хаоса вдруг родились, окрепли и помчались звуки священного гимна… Певали свой гимн мы до этого, певали и после этого многие сотни раз, но не помню другого дня, когда его пели бы, как теперь: с такою раскрывшейся внутренней силой, с таким горячим, захлебывающимся порывом, с та-кою целомудренной глубокой верой в каждое слово:

Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущенный
И в смертный бой вести готов…

Мы не только пели — мы видели перед собой, наяву, как поднялись, идут, колышутся рабочие рати на этот смертный последний бой; нам уже слышны грозные воинственные клики, нам слышится суровая команда — чеканная, короткая, строгая, мы слышим, как лязгает, звенит оружие… Да, это поднялись рабочие рати.

И если гром великий грянет
Над сворой псов и палачей,—
Для нас все так же солнце станет
Сиять огнем своих лучей…

Эти вести из Москвы — вот он и грянул великий гром! Рабочие победили. Рабочие взяли власть… Враг разбит — повержена «свора псов и палачей»…

А солнце сияет, сжигает огнем своих лучей… Да-да, все, как в песне: наш путеводный гимн, самая дорогая, заветная песня, которую пели в подполье рабы, за которую гнали, ссылали, расстреливали, вешали, истязали по тюрьмам,— может ли ошибаться эта песня, вспоенная кровью мучеников?.. Пришли наши дни — их мы ждали. Здравствуй, новая жизнь!..

Дм. Фурманов