Первомайская сюита

(По рассказу Жана Пьера Шаброля)

— В тот день Первого мая я сказал Мариэтте, что люблю ее… В этих словах было все: женитьба, дети, вся жизнь вместе.

— А что она ответила?

— Я тоже.

— И это все?

— Как это «все»? Это же было великолепно! Жизнь не кино: ей требуется гораздо меньше слов… Особенно в день Первого мая.

Это был день праздничной манифестации… Это было потрясающе. Тысячи рабочих шли колоннами от площади Бастилии к площади Республики. Это маршрут через самое сердце рабочих кварталов, сердце Парижа, от «Бастилии» к «Республике»…

Эмиль сделал маленький глоток и продолжал свой рассказ:

— Мы с Мариэттой вместе пошли на демонстрацию. Нас теснили, толкали… И, знаешь, нам было приятно, когда людской водоворот сталкивал нас друг с другом. Мы пели вместе со всеми «Интернационал», рабочие песни и скандировали лозунги с требованиями рабочих. Мы подхватывали их, даже если это были требования рабочих не нашего завода, а других. Мы чувствовали себя сильными и как будто летели на крыльях.

Вот тогда я и сказал Мариэтте, что люблю ее. Она, видно, была в таком же состоянии, потому что не удивилась. Я припоминаю, что она заставила меня повторить сказанное, возможно, из-за шума, или, быть может, просто ради удовольствия. Я еще сохранял достаточно здравого смысла, чтобы вспомнить о квартире и мебели, но вдруг все мне показалось гораздо проще.

Со мной шли парни, которым тоже нужно было жилье, недавние влюбленные, как мы с Мариэттой, влюбленные «со стажем», женатые. Некоторые из них все еще жили в меблированных комнатах, но уже имели малышей. Столько людей шли рука об руку в одном направлении с песнями и возгласами, и не было сомнения, что все они в конце концов будут иметь свою квартиру и даже совершат свадебное путешествие куда-нибудь на взморье…

Они добьются и мира… Я тебе об этом не говорил — ведь о мире столько речей произносят. Но себе я сказал: если разразится война и у меня на руках будет жена и, быть может, дети, то… В общем, по-моему, выпутываться легче одному… Но в тот день поток людей казался мне достаточно сильным, чтобы преградить путь войне.

Ты представляешь себе нас с Мариэттой в этой толчее, уносимых людским потоком? Мы чувствовали, что нам все дозволено: жениться, растить новых людей, которые не попадут в руки новых эсэсовцев и не станут жертвами атомной бомбы… Вот почему, не откладывая дела в долгий ящик, мы поженились, как только поспели вишни…

— И что же потом?

— Потом? На следующий год в ту же пору у нас родился первый ребенок, а с новыми вишнями — второй…

Я знал о затруднениях Эмиля, которые с каждым месяцем росли с устрашающей быстротой: квартирка, купленная в рассрочку, за которую ежемесячно он платит очень большую сумму, мебель, за которую нужно вносить деньги тоже каждый месяц. На еду, на одежду для Мариэтты и трех детей остается совсем мало. Я думал обо всем этом, а он молчал.

— А ты не жалеешь?

— О чем?

— О том, что сказал Мариэтте Первого мая?

Он негодующе пожал плечами, но скоро перестал сердиться и улыбнулся.

— Ну что ты! Первое мая лишь помогло нам понять то, что было на сердце…

Он замолчал.

— Ты что?

— Я думаю. Первое мая — это похоже на любовь.

— Почему?

— Ты чувствуешь подъем и не можешь объяснить почему. Ни границы, ни время не мешают понять друг друга.

Перевод с французского