Космос без бога

Религиозный утопист, Федоров выступал за преобразование, «регуляцию» космоса по законам искусства и архитектуры, мечтал о возведении вселенского храма, в котором реализовалась бы идея «патрофикации», физического воскрешения «отцов» — умерших поколений. Центральная философская концепция «общего дела» предполагала культ предков, постоянную обращенность человечества не в будущее, а в прошлое. Федоров призывал к созданию гармоничной архитектоники космоса совершенно в духе пифагорейско-платоновской школы и тем самым к возрождению того идеального космоса, который долго служил опорой для религии и церкви. Таким образом, не вдаваясь в анализ федоровского учения, можно резюмировать: это был не «последний евангелист» (как его называли), а, скорее, первый религиозный модернист предстоявшего космического века. Его философия содержала характернейшие черты религиозного модернизма: поощрение и прославление человеческого гения, его поистине беспредельных возможностей и одновременно стремление направить созидательную мощь человека в русло религиозного миропонимания.

Если вопрос о «философском предтече» до конца не ясен, то имя основоположника практической космонавтики сомнений не вызывает. Непреходящая заслуга Циолковского в том, что он первым подлинно научно обосновал осуществимость, пути и цели выхода человека в космическое пространство. Как первый астроинженер мира, он не только предложил использовать принцип реактивного движения (известный еще со времен древнекитайских пороховых фейерверков) для путешествий в безопорном космическом пространстве, но и разрабатывал проекты космических поселений с их системами жизнеобеспечения и целых цепочек этих поселений, «ожерелий», вокруг Земли и Солнца. Циолковский выступил и с развернутым социологическим учением о взаимоотношениях между космическими поселенцами, дав картину мирного сотрудничества и взаимопомощи представителей человечества, обживающих Вселенную. Всякая вражда и агрессия, всяческие «звездные войны» исключались ученым как несовместимые с достоинством человека и самим понятием разумности. Циолковский предвосхитил открытие целого нового мира, способного беспрецедентно и комплексно развить человеческую практику, познание, мироощущение и мировоззрение.

Вместе с тем собственно философские воззрения основоположника космонавтики стройностью не отличались. Циолковский, воспринимавший Вселенную как безусловно материальную систему и подходивший к ней с позиций ее практического освоения, в то же время придерживался веры в существование внематериального перводвигателя, управляющего мирозданием. Он прямо писал в 1915 году: «Причину всего называем Творцом, Богом. То, что происходит, развивается,— ход этого развития,— зависит от начальной причины, вне природы находящейся».

Следует подчеркнуть, что для Циолковского это был не библейский бог, а так называемый «бог ученых», некое нематериальное начало, служащее импульсом для материального бытия. Как покажем далее, бог в таком понимании и по сию пору занимает умы немалого числа естествоиспытателей, преимущественно зарубежных, которые осмысливают законы эволюции Вселенной… К концу жизни калужский ученый недвусмысленно сформулировал свое пантеистическое по сути дела кредо, аналогичное тому, которое логически следовало из суждений Бруно. Вот оно: «Бог есть то, что распоряжается всеми нами, от чего зависит и судьба людей, жизнь и счастье всего существующего, судьба солнц и планет, судьба живого и мертвого. И такой бог есть, потому что это Вселенная». И вместе с тем в богатом творческом наследии Циолковского немало работ и высказываний, свидетельствующих о стихийном материализме ученого-самоучки.

Завершает эту триаду Владимир Иванович Вернадский. (Справедливости ради следует назвать и его ученика, замечательного ученого Александра Леонидовича Чижевского.) Главная заслуга его как естествоиспытателя и мыслителя заключалась в том, что он выступил с учением о ноосфере, «разумной оболочке» планеты Земля. С появлением человека жизнь на планете — биосфера развивается, все больше подчиняясь не собственным стихийным силам, а человеческому разуму. Биосфера превращается в ноосферу.

На первый взгляд, концепция ноосферы не имеет отношения к космосу. Однако масштабность человеческой деятельности в XX веке, которую ученый сравнивал с геологическими процессами на планете, превращает ее в космогонический, «вселеннообразующий» фактор, поскольку человек все более активно участвует в эволюции одного из материальных образований Вселенной — планеты Земля. Вернадский прямо предсказывал человечеству космическое будущее: «человек стремится выйти за пределы своей планеты в космическое пространство. И, вероятно, выйдет».

Не менее существенной заслугой Вернадского, чем само его учение, было «освобождение» ноосферы от теологии.

Кстати, понятие и термин «ноосфера» был введен в науку не Вернадским, а двумя французами — эрудированными учеными и одновременно философами-идеалистами и теологами-модернистами П. Тейяром де Шарденом и Э. Леруа. Имя французского палеонтолога и христианского эволюциониста Тейяра де Шардена было поднято на волне энтузиазма первых лет космической практики подобно тому, как это случилось позже и с именем Федорова. Сам Тейяр де Шарден был довольно равнодушен к перспективе реального выхода ноосферы за пределы породившей ее планеты, но его определение человечества как «центра конструирования универсума», «вершины антропогенеза, который сам венчает космогенез», соответствовало умонастроениям энтузиастов и социально-философских теоретиков космонавтики. В самом деле, ведь человек провозглашался, так сказать, стержнем мироздания, а его развитие выступало неотъемлемой частью и вершиной развития всей Вселенной!

Однако не случайно слова «теология» и «телеология» (религиозное учение о целеположенности) сходны по звучанию. От учения Тейяра-модерниста, по сути, веяло религиозной архаикой, когда он утверждал, что само-то развитие всего и вся задается божественным перводвигателем (как считал одно время и Циолковский) и что ноосфера конвергирует, сжимается в некую «точку Омега», которая будет означать «конец света»… Тем важнее «материализация» Вернадским концепции ноосферы, обещающая человечеству нечто куда более привлекательное, нежели «конец света»: неуклонное восхождение на уровень Вселенной, решение людьми своих собственных судеб не только в земной, но и в большой природе мироздания, которая их реально окружает.

Ну, а теперь перенесемся прямо в современность, в первые десятилетия Космической эры.

Казалось бы, космос стал неуязвимым для притязаний теологии, которая ныне считает его не недоступным человеку владением бога, а частью природы, входящей в сферу человеческой жизни и практики! Тем не менее попытки связать идею бога именно с космонавтикой не прекращаются и по сей день.

Любопытная программа была выпущена недавно для курса лекций о роли церкви в обществе, который читается при соборе Парижской богоматери. «Следует ли считать соперниками божье творение и мощь человека?» — вопрос соседствует в программке рядом с рисунком взлетающей ракеты. Собственно, из формулировки вопроса следует очевидный ответ: теология теперь уступает космос человеку, но человека она по-прежнему и безусловно закрепляет всецело за богом.

Под общим термином «творение» теологи в наше время охотно соединяют космос и Землю, но ввиду этого человеческая активность в космосе, космонавтика, выступает у них лишь одним из видов современной «мирской» деятельности.

Зато космонавтику пробуют направить в русло религии некоторые зарубежные авторы (а также, видимо, не осознавая этого,— их отечественные последователи), которые теологами себя не считают. Небезызвестный Эрих фон Дёникен, чей фильм «Воспоминание о будущем» демонстрировался у нас в начале 70-х годов, прямо отождествляет космический век человечества с его движением, как он полагает, к единому богу всех землян. Приведем только одно его высказывание: «С пришествием космического века все ближе интеллектуальный Судный день. Теологические тучи разлетятся в клочья. Сделав решительный шаг во Вселенную, мы увидим, что существует не два миллиона богов, не двадцать тысяч сект и не десять больших религий, а одна-единственная». Под такой религией Дёникен понимает отнюдь не веру в человека, которая могла бы быть завуалирована в только что приведенной пышной фразе, а самую настоящую религию — религию будущего, преодолевшую «раскол» на несколько мировых религий.

(Продолжение)