«Осенью 1993 г. мы шли защищать Советскую власть»
Олег Комолов
В рамках проекта «Чёрный октябрь. 20 лет преступной власти» предлагаем вниманию читателей ещё одно интервью из серии бесед с участниками трагических событий осени 1993 года, вызванных политическим кризисом в России.На вопросы корреспондента отвечает М.Ф. Гапеева — член партии РОТ ФРОНТ, защитник Дома Советов.
Комстол: Где вы были осенью 1993 года, чем занимались тогда?
М.Ф. Гапеева: Перестройка и развал СССР стали личной трагедией для меня и членов моей семьи. Мы искали возможность побороться за остатки советской власти. Мы с мужем вышли на демонстрацию 7 ноября 1991 года и с тех пор посещали все «красные» массовые акции. Они тогда были чрезвычайно многочисленными. На этих акциях мы познакомились с другими жителями Мытищ (Московская область), с которыми в последствии образовали дружину, численностью более 50 человек, и руководителем корой меня назначила партия. Многие из нас впоследствии стояли на защите Дома Советов в октябре 1993 года.
Мы вели активную работу под руководством Российской Коммунистической Рабочей Партии, собирали подписи за отставку Ельцина в 1992 году.
21 сентября Ельцин издал свой указ о роспуске Верховного Совета. Без предварительного согласования мы с мужем оставили дочь дома и отправились к Белому дому. По пути мы встретили многих знакомых, соседей, которые также пошли к Дому Советов по зову сердца. Когда мы пришли на место, увидели десятки тысяч человек. Они шли с плакатами, пели советские песни, всячески демонстрировали свою поддержку Верховному Совету, формировали баррикады.
Нас – простых людей – в то время мало волновал конфликт между Ельциным и депутатами ВС. Мы шли защищать не Хасбулатова, а советскую власть как единственную форму государственного устройства, которая могла стать нашей опорой в борьбе с надвигавшимся капитализмом.
Комстол: Каковы были настроения в обществе? Как отреагировал народ на антиконституционный указ Ельцина №1400?
М.Ф. Гапеева: Думающие люди сразу поняли, в чём тут суть. Конечно, они выступили категорически против Ельцина. Однако тогда, как и сейчас, в основной массе народ был крайне пассивен. Те, кто в позже в 90е годы взвыл от рыночных реформ, лишившись всего, в 1993 году палец о палец не ударили для того, чтобы побороться за своё будущее.
Комстол: С каким настроем люди вышли к Дому Советов?
М.Ф. Гапеева: Настрой был боевой. Мы все готовы были защищать советскую власть до последнего. Люди приезжали из разных регионов страны, возводили баррикады, вооружались подручными средствами. Вместе мы представляли большую силу.
Комстол: Насколько слаженно действовала оппозиция Ельцину?
М.Ф. Гапеева: Слаженности в наших действиях не было. Как не было и динамики. Мы постоянно ждали какой-то команды от центра, который, как мы полагали, должен был сформироваться. Самыми организованными были баркашовцы – военизированные отряды, которые оказывали нам некоторую помощь. Связи с депутатами ВС у нас не было. За всё время противостояния от Хасбулатова я услышала лишь одно положительное высказывание о Советской власти. Он рассказал о том, что живя в Казахстане, в глухой деревне, он имел возможность учиться, поскольку школьная учительница приходила к нему домой за несколько километров, когда он болел. Ни Хасбулатов, ни Руцкой, ни кто-то другой из антиельцинской команды не хотел сохранения социализма. Они решали свои личные проблемы, которые сводились к борьбе за место у кормушки. На народ им было плевать.
Комстол: Какие политические партии активно взаимодействовали с защитниками Дома Советов?
М.Ф. Гапеева: Наша группа мытищинцев присоединилась к РКРП. По заданию партии мы приняли участие в сборе подписей за отставку Ельцина. Всего тогда удалось собрать более миллиона подписей. Ни КПРФ, ни структуры, которые стояли у её истоков нам тогда не помогали и активной борьбы не вели за исключением отдельных активистов. Однако когда в феврале 1993 года Конституционный Суд восстановил деятельность коммунистической партии, КПРФ назвала себя преемницей КПСС и вовлекла в свои ряды бывших её членов, спекулируя на преданности партийному наследию. Нам, активно борющимся членам РКРП, было совершенно непонятно, зачем создаётся КПРФ. Мы ведь и так уже сумели объединить наиболее ответственных и прогрессивных коммунистов вокруг конкретной работы, направленной против надвигающегося капитализма. Только спустя годы мы стали понимать истинный смысл того решения ельцинской власти, когда она позволила объединиться тем, кто был предан КПСС в рамках партии с ручным руководством.
Тем удивительнее было для нас выступление ряда политический деятелей по телевидению 2 октября 1993 года. В ответ на вопли Гайдара и Явлинского «Давить комуняк, давить сволочей!» Зюганов призвал граждан сидеть дома, не участвовать в митингах, демонстрациях, т.е. ждать, пока политики наверху договорятся сами.
Уже после окончания октябрьских противостояний ещё раз остро проявилось наше расхождение с КПРФ. Когда проходила подготовка к референдуму по принятию ельцинской Конституции, мы, члены РКРП, агитировали людей не голосовать за неё, бойкотировать референдум. Все силы партии бросили на то, чтобы разъяснить гражданам, какие последствия повлечёт за собой её принятие. А члены КПРФ заняли противоположную позицию. Ничего плохо в том, чтобы приять новую Конституцию они не видели и уже заранее приготовились к тому, чтобы войти в новый парламент и вести «баталии» сидя в мягком депутатском кресле. Самое поразительное, что в день референдума, члены КПРФ на нашем участке подыгрывали избирательным комиссиям, позволяя им «нарисовать» необходимую явку, которая никак не дотягивала до 50%.
Комстол: Удалось ли Вам пообщаться с представителями силовых структур? Каковы были настроения в их рядах?
М.Ф. Гапеева: В первые ночи, которые мы с товарищами провели у Дома Советов, там стояли ребята из дивизии Дзержинского. Мы постоянно пытались с ними заговорить и встречали симпатию и понимание с их стороны. Солдаты видели, что мы вышли на защиту Советской власти по зову сердца, не из корыстных побуждений и это входило в диссонанс с той информацией, которой их накачало начальство. Они, видимо, ожидали встретить у Белого дома проплаченных хулиганов, бандитов, экстремистов, неадекватных персонажей, а встретили искренних, самоотверженных людей. Ребята с нами соглашались, мы вместе пили чай с бутербродами. Я уверена, что если бы дело так пошло и дальше, они перешли бы на нашу сторону. Однако ельцинские стукачи быстро донесли генеральским чинам о происходящем, и этих солдат быстро поменяли. В дальнейшем производила постоянная смена оцепления.
Однажды вечером, когда после работы мы с мужем в очередной раз направились к Белому дому, нас туда уже не пустили. В оцеплении стоял ОМОН. Один из командиров смотрел на нас надменно, свысока, на просьбы пропустить не реагировал. Подошёл пожилой человек, ветеран войны, пристально посмотрел ему в глаза и спросил: «Молодой человек, а у Вас семья, дети есть?». После этого вопроса омоновец покраснел, осунулся, замолчал. Спесь сошла мгновенно…
Вообще, самый гадкий ОМОН я видела 17 апреля и 1 мая 1993 года. Откуда взялись эти звери (другого слова не подберёшь), не могу понять до сих пор. Вели себя очень грубо, толкали, оскорбляли, били людей безо всякой на то причины. Это был для меня первый опыт общения уже с буржуазной полицией, а не с народной милицией…
Бойцы «Альфы» и «Вымпела», которые отказались очень 93 года подчиняться преступным приказам Ельцина, для нас были героями, настоящими воинами, сохранившими верность присяге. Спецназовцы тогда не только отказались штурмовать Белый дом, но и помогли выбраться из окружения многим раненым, больным, ослабевшим людям.
Комстол: Были ли случаи перехода силовиков на сторону народа?
М.Ф. Гапеева: Все дни, когда мы стояли у Дома советов в конце сентября и в начале октября 93го года, Руцкой, Хасбулатов, другие деятели убеждали нас в том, что Верховный Совет поддержали части из Архангельска, Мурманска, других городов. Однако мы сразу со скепсисом воспринимали эти заявления. Уже потом, спустя несколько месяцев я узнала об Игоре Остапенко – 27-летнем офицере, который был единственным, кто поднял своё подразделение в помощь защитникам Дома Советов. Он вёл своих солдат из Ногинского района по Щёлковскому шоссе. На подходе к Москве их окружили отряды ОМОНа с бронетехникой. Остапенко, понимая, что силы не равны и сопротивляться бесполезно, отдал приказ своим бойцам сдаться, а сам застрелился.
Позже на том месте соорудили памятник, за которым продолжают ухаживать и члены РКРП и патриотические организации.
Комстол: Что, на Ваш взгляд, позволило Ельцину одержать в итоге победу?
М.Ф. Гапеева: Банда Ельцина понимала, что если она не победит, то её членов ждёт незавидная участь – суд и суровое наказание как для государственных преступников. И они дрались насмерть. Имелась, конечно, и поддержка из-за рубежа. Ни одна «демократическая» западная держава не осудила Ельцина за грубое нарушение Конституции, да и всем известно, что реформы в РФ осуществлялись под чутким руководством экспертов из США и других капиталистических стран.
Конечно, был задействован и административный ресурс. На работе в ходе беспорядков резко усилили дисциплину, нам категорически запрещали отпрашиваться пораньше или брать выходные за свой счёт. И это притом, что работы практически не было. Полагаю, что тогда прошло распоряжение по всем учреждениям – не допускать людей к участию в противостоянии.
Смотря на те события сквозь призму 20 лет капитализма в России, понимаешь, что на тот момент шансов победить у нас не было. Даже, если бы отстоять Дом Советов нам удалось, российский народ не был готов к продолжению борьбы на местах. Капиталистическая кодла всё равно бы нашла способ приватизировать власть в стране. Успешно противостоять этому могла лишь организованная борьба трудящихся на предприятиях через независимые профсоюзы. Об этом забывают современные «верхушечные» политики, которые обещают устроить народу красивую жизнь в обмен на государственный пост и депутатский мандат. Но это иллюзии. Как поётся в известной песне, никто не даст нам избавления, ни бог, ни царь и ни герой, добьёмся мы освобождения своею собственной рукой.