Другие новости

Октябрьские дни 1993 года. 20 лет спустя (Часть 2)

20 августа 2013 01:53
Олег Комолов


Публикуем вторую часть воспоминаний участника защиты Дома Советов В.С. Диановой о политическом кризисе осени 1993 года в России.

С первой частью материала можно ознакомиться здесь

Безоговорочная поддержка Верховного Совета

В РПК заранее уже имели информацию обо всем и довели ее до других компартий. К нам в штаб собрались люди, чтобы обсудить положение, и как раз во время этого обсуждения был объявлен Указ о роспуске Верховного Совета. Было принято решение о поддержке Верховного Совета, хотя он уже был не совсем советским. Здесь были остатки Советской Власти. На тот момент он был единственным законным органом власти.

В марте был референдум, на котором большинство населения высказалось за сохранение Союза.

Приняв решение, мы вышли на площадь Верховного Совета. Дежурили мы там круглосуточно, в здание нас не пускали. У баркашовцев было особое здание, две поварихи, а наши ночевали на улице и питались кое-как. Руцкой их пригласил и устроил, и тряпку власовскую вывесил. О расстреле баркашовцы все знали и заранее тайно исчезли, но кое-кого в спешке оставили, и они после расстрела посчитались с Баркашовым, подстрелив его где-то в Красногорске.

Баркашовцы важно как гусаки разгуливали по площади Дома Советов со свастикой на рукавах. В ответ на возмущения они, этак свысока, объясняли нам несведущим, что это знак Богородицы, а не свастика. Никто ничего не мог понять. Ведь люди пришли с красными флагами для защиты Советской Власти. Причем же тут баркашовцы, свастики и власовские трикалоры  над Домом Советов?

Все объяснилось просто. Уже после расстрела в одном из своих черносотенных номеров, Баркашов возмутился тем, что именно Руцкой пригласил их, а затем открестился и, как теперь говорят, «кинул их».

А.В. Кручков – начальник штаба обороны верховного совета

Первоначально руководителем обороны дома советов был назначен Макашов, затем он получает другое задание и Фронт национального спасения (ФНС) предлагает Крючкову Анатолию Викторовичу возглавить штаб обороны Дома Советов.

Влияние Анатолия Викторовича в коммунистическом движении и во всем оппозиционном лагере во второй половине 1993 года резко возрастает. 17 сентября он пытается убедить двух сопредседателей Политсовета ФНС обсудить данные о готовящемся перевороте. На следующий день он просит слова у Р.Хасбулатова для сообщения народным депутатам местных Советов об известных ему фактах подготовки к государственному перевороту. У председателя это не вызвало интереса.

Постоянным ведущим митингов был председатель Политсовета ЦИК РПК А.В.Крючков. Он вел митинги спокойно и уверенно, не давал развернуться провокаторам.

На митингах набиралось все больше и больше народа. Нашим стендом печати «Российская партия коммунистов» интересовались так, что мы распространяли практически весь тираж последних номеров газеты «Мысль». Все больше и больше народа оставалось у стен Дома Советов…

Постепенно Крючков формировал силы, способные противостоять «демократам».

После оглашения Указа огромные потоки людей стихийно двинулись к Дому Советов. Стихийно шли митинги протеста. Красных флагов еще нигде не было видно. Один из товарищей снял с себя красную майку и превратил ее в красный флаг. Первыми к дому Советов подошли члены РПК  с красными флагами и транспарантом: «Российская партия коммунистов (РПК)». И сейчас же вокруг пришедших стали группироваться люди. Распространяли газету «Мысль», листовки и сразу же начались митинги, теперь уже не стихийные. Затем подошли Пригарин и его товарищи, РКРП, ВКПБ и немало товарищей из КПРФ вопреки воле Зюганова.

РПК действовала по линии ФНС. Тогда ФНС, по сравнению с другими, был более активной и боевой единицей, и во многом благодаря Крючкову. Но и ФНС не готов был, как и прочие, к решительным действиям и к борьбе за власть. Не очень многочисленная РПК была сильна своей сплоченностью, организованностью и боевитостью. Достаточно высок был и интеллектуальный потенциал членов партии.

С первой и до последней минуты РПК находилась у Дома Советов, многие были здесь все дни, несмотря на то, что несколько дней подряд шел проливной дождь. Негде было обогреться и отдохнуть. Отдельные ночи, когда ожидался штурм, были совсем бессонные. 28 сентября на рассвете Крючков провел партийное собрание членов РПК. Все единогласно заявили, что останутся у Дома Советов до тех пор, пока будет необходимо.

В ночь с 27 по 28 сентября  1993 года  

Руцкой распорядился выдать около ста автоматов для охраны коридоров. Автоматы десантные, короткоствольные. Часть из них получили баркашовцы, несколько человек из «Союза офицеров»: Терехов и еще несколько человек. Полк имени Верховного Совета не получил ни одного автомата.

Каждую ночь на площади Дома Советов дежурили люди. Собирались группами около небольших костров. В ночь с 27 на 28 сентября наше дежурство оказалось последним. Утром сразу мы не стали уходить, хотя после бессонной ночи очень хотелось спать. Мы были, конечно же, уставшими, но хотелось дождаться, когда площадь наполнится людьми, после чего мы и решили расходиться.

Как-то само собой у нас создалась сплоченная группа. Всю ночь, сидя у костра, мы пели наши советские песни о дружбе, про любовь и про нашу Советскую страну. И огонь нашего костра был побольше и ярче светился в ночи. На наш огонек приходили люди, присоединялись к нам, и скоро нас собралось достаточно много вокруг костра. Кто-то пел, кто-то просто задумчиво смотрел на огонь и о чем-то думал. Напротив меня сидела симпатичная пара, судя по всему, супружеская. Им было где-то уже за сорок. Положив голову на плечо мужа, женщина неотрывно смотрела на костер и чему-то улыбалась. Но вот мужчина снял с себя куртку и, накинув ее на плечи женщины, что-то сказал. В ответ она подняла на него глаза и благодарно улыбнулась. Боже! Какие счастливые люди, подумалось мне! Радом с ними сидел товарищ, то ли узбек, то ли таджик. Он сидел  к огню ближе всех. В руках острая палочка, которой он доставал из костра обугленные картофелины и с улыбкой передавал людям. Каждый раз, передавая картофелину, он говорил: «Пожалуйста».

Серёжа

Ближе к ночи я вдруг заметила, что с краю, привалившись к вещам собравшихся, спал мальчик лет 12-13-ти. Сразу обожгла мысль: «А что у него в доме происходит?». Явно мать места не находит. Время-то подходило к часу ночи. Скоро закроют метро, и домой он тогда не попадет. Я встала, подошла к нему и разбудила. Спрашиваю: «Почему ты здесь так поздно? Ведь родители волнуются». Мальчуган смотрел на меня исподлобья и молчал. Я быстро обратилась к двум мужчинам, попросив отвести его к метро и проследить, чтобы он не улизнул.

Ночью несколько раз объявлялась тревога. Со стороны конторы            лужковых их наемники пытались через Горбатый мост проникнуть на территорию Дома Советов. Возможно, это были провокации или разведка боем с целью проверить, как охраняется Дом Советов.

После очередной атаки мы опять собирались у нашего костра, оживленно обсуждая последнюю схватку. Каждый что-то рассказывал, не очень-то слушая другого. Горячка вскоре как-то улеглась, но люди продолжали обсуждать. Кто-то еще очень горячо рассказывал, как он схватился с  представителями конторы лужковых. Я молчала. Когда же, наконец, стало потише, я тоже попыталась сказать, что-же со мной-то было. Я подняла руку вверх и сказала: «А вот на меня бежал какой-то квадратный шкаф. Глаза у него были какие-то тоже квадратные и не мигающие, а физиономия неподвижная как маска. Хорошо, что тут мужчины встали у него на дороге, а то бы я ему показала «кузькину мать». Я почувствовала, как кто-то крепко схватил меня за руку и произнес: «Товарищи, посмотрите на это грозное оружие, с помощью которого квадратные шкафы узнали бы «кузькину мать». Грянул громовой хохот. Еще не понимая в чем дело, я тоже взглянула на «грозное оружие», зажатое в руке. Взглянула и страшно смутилась. В руке у меня была зажата большая щепка от небольшой дощечки, из которых делали деревянную тару. Этими дощечками мы жгли костры. На этом мое выступление было закончено.

Вдруг я увидела, что мальчик, отправленный нами домой, крепко спит, заботливо и тепло укрытый. Представив себе, что могут испытывать его родители, я решительно шагнула к нему, разбудила его и вместе с ним и еще двумя женщинами мы пошли к ближайшему подъезду, чтобы позвонить его родителям. Дома у него паника и переполох. Мать в истерике и не может связать двух слов. Еле-еле растолковали его отцу кто мы такие и почему и зачем звоним. Через час за ним приехали. Встретились и расстались с ними как с близкими и родными людьми. Сережа, так звали мальчика, пожимал протянутые к нему руки и сконфуженно улыбался. Мужчины хлопали его по плечу, женщины гладили по голове.

Сынок, Мишенька, отзовись

Однажды, ближе к вечеру что-то непонятное происходило у Горбатого моста. Со всех сторон туда стекались люди. Но толком никто ничего не знал. Я остановилась, пытаясь понять происходящее. Мимо меня промчался какой-то молодой мужчина. На ходу он выкрикивал только: я здесь, здесь.

Кое-как пробившись через толпу, увидела, что на другой стороне моста шеренги лужковских «защитников отечества», а впереди стояла пожилая женщина и без конца повторяла: «Мишенька, сынок, отзовись. Здесь твоя мама. Иди сюда. Нас никто не тронет и нас отпустят. Они обещали».

На нашей стороне моста стоял высокий молодой мужчина, который в ответ прокричал: «Мама, иди сюда к нам, и мы будем вместе». Мама как-то робко вступила на мост и, нерешительно сделав несколько шагов, пошла быстрее и наконец, побежала, распахнув словно крылья, свои руки навстречу сыну.

Все молчали и на той и на нашей стороне. Воцарилась жуткая тишина. С нашей стороны навстречу матери бежал сын. Все та же напряженная тишина. И только когда они оказались на нашей стороне, мать, прижавшись к сыну, не заплакала. Нет! Она закричала и все гладила сына, заглядывая ему в глаза, и опять гладила и ласкала его по лицу, по рукам и никак не могла поверить, что он с ней.

Их окружили. Женщины улыбались и украдкой смахивали слезы. Кто-то из мужчин улыбался от всей души, кто-то смотрел на происходящее с грустью и затаенной печалью. Один из них, в пятнистой форме,  все пытался закурить, но, видимо, руки его не слушались и он, ломая курево, бросал и снова доставал, пока к нему не подошел другой и не дал закурить. Оба они, молча прислонились к дереву и смотрели в сторону, где люди окружили мать и сына. Что у них было в голове и душе, знают только они, да небо.

Лужковские «защитники» молча и угрюмо двинулись к своей конторе. В этот вечер даже желтый «Геббельс» молчал, который как припадочный, 24 часа в сутки орал похабные песенки, а в перерывах призывал нас сдаваться. Ну, прямо как фашисты! Они тоже орали, чтобы советские бойцы сдавались Гитлеру.

Генерал Кобец – выдвиженец Ельцина – предъявил ультиматум Съезду. Если до 25 сентября депутаты не покинут Дома Советов – будет штурм.

Ждали штурма. Но его не было ни 25 сентября, ни 26, ни 28 сентября.

Снова срочно меняют воинские части, т.к. накануне распропагандированная дивизия Дзержинского отказалась выполнять приказ палача в кепочке – Лужкова о расстреле Дома Советов и его защитников.

Это событие держало в страхе демофашистов и они не раз меняли воинские части, пока не нашли палачей. Попытки навязать нулевой вариант, т.е. вернуться к ситуации 21 сентября, успеха не имели.

28 сентября 1993 г.   Метро  баррикадная. Идут рукопашные бои

После ночного дежурства мы ушли не сразу, хотя до этого каждый из нас уверял друг друга, что как только откроется метро сразу же домой спать. Но вот уже 6 часов, затем 7,8,9,10, а мы не уходим. Ждем, когда площадь опять до отказа будет наполнена народом. Вот тогда мы и пойдем. Ушли где-то часов в 12. Когда уходили, заметили, что «демократическая» милиция пыталась перекрыть доступ людей к Дому Советов. Вышли депутаты и, образовав коридор, стали пропускать людей. Милиции пришлось отступить.

Подойдя к метро, увидели множество людей. У многих был один вопрос: «Куда, куда…?». Быстро принимаем решение: я формирую группы людей, а двое, трое мужчин ведут их к Дому Советов. Уже два часа дня, затем — три часа, а мы все крутимся  около метро «Баррикадная». Задают много вопросов, узнав, что мы с ночного дежурства. После трех часов решили, что все уходим по домам. Бессонная и тревожная ночь сказывается. Договорились немножко поспать и снова сюда. Встречу назначили на девять часов вечера. Вечером выходим из метро и замечаем  невообразимую картину. Огромные массы людей. На выходе из метро ОМОН с дубинками. Выход из метро только бегом. Слышим команды: «Бегом, бегом…!». Бежать в огромной массе невозможно. Давка, люди падают. Мать ищет дочку, потерявшуюся в давке.

Крики о помощи. Истерика матери. Окружили полковника, прижали к столбу. Предъявили ультиматум: либо сейчас же найдут ребенка, либо повесим на этом столбе. Полковник ни жив, ни мертв. Понимает, что возмущенные до предела люди могут выполнить свою угрозу. Передает по рации, чтобы немедленно девочку нашли. Проходят 20-30 минут. Перепуганного и плачущего ребенка передают с рук на руки матери.

Все это время шло стихийное строительство баррикад. Подходят все новые части карателей. Идут рукопашные бои. Силы неравные. Каратели все время прибывают. Нас теснят в сторону метро «1905 года». Снова крики: «Бегом!». К Дому Советов перекрыты все ходы. Попытки пробиться туда оказались безуспешны.

Полная   блокада

29 и 30 сентября – полная блокада. Отключены вода, свет, связь. Какой-то движок обеспечивает минимальную электроэнергию. Появились свечи. Если вначале вокруг Дома Советов разместили дивизию оперативного назначения имени Ф.Э.Дзержинского, то вскоре ее заменили на более  надежные части внутренних войск. Раньше у нас были определенные места в цепи солдат, где наши товарищи проходили и проезжали на машинах.

Не успели предупредить всех наших товарищей о замене воинских частей. Один из них, как и всегда, подъехал на своей машине к условленному месту и был расстрелян на месте вместе с машиной. Мы не знали близко этого человека. Он пришел, не спрашивая ни о чем, и стал помогать, борясь вместе с нами. Только после его гибели узнали, что он геолог. Фамилия его – Лившиц. Таких помощников было много, которые пришли по зову сердца и делали любую работу.

По подземным ходам доставляли продовольствие, информацию из Дома Советов и обратно, медикаменты и др. после блокады штабом Дома Советов стал Краснопресненский исполком. Телефонную связь осуществляли через московские квартиры, куда курьеры по подземке доставляли информацию.

Ура!  Победа!  Враг бежит!

Нам ли бояться гада,
Нам ли позор терпеть.
Товарищи! На Бар-ри-ка-ды!
Родина или смерть!
Б.Гунько

На второе октября был назначен митинг на Смоленской площади. Надо сказать, что А.Крючков вместе со своими товарищами не раз выходил в город, чтобы поднять людей. Все это время Анатолий Викторович вместе со своим штабом организовывал не только связь с внешним миром с помощью подземных ходов, но ему приходилось и принимать меры безопасности по охране подземки. Только немногие знали о подземных переходах. Это были проверенные и надежные люди, которых А.Крючков знал лично. Эти люди рисковали своей жизнью каждый раз, когда шли на выполнение задания, и каждый раз тревога за них не оставляла Анатолия Викторовича до тех пор, пока посланцы выполнив задание, не возвращались в штаб.

Митинги 2 октября у Смоленской и 3 октября у метро «Октябрьская» были разработаны А.Крючковым и его штабом.

Был разработан и план прорыва к Дому Советов на 2 октября. Но на Смоленской площади шли настоящие бои, митингующих разделили, и прорыв не состоялся. Предварительно его перенесли на 4 октября.

Накануне прорыва блокады произошло настоящее сражение безоружных людей с вооруженными до зубов войсками и ОМОНОМ на Смоленской площади. Все подходы к Смоленской площади были перекрыты войсками и ОМОНОМ, начиная с Красной Пресни. Попытка пробраться дворами и выйти на Садовое кольцо не удалась. Во всех дворах ОМОН с собаками. Площадь Восстания наглухо перегорожена.

А народ все прибывал и прибывал. У метро «Баррикадная» скопились огромные массы людей в надежде прорваться на Смоленскую площадь, чтобы помочь товарищам. Уходили в разведку, надеясь найти хоть какую-то щелочку. Но возвращались обратно каждый раз.

Вдруг с площади Восстания к метро стали подходить большие группы возбужденных и радостных людей с криками: «Победа!». Мы бросились к ним. Объятия, крики «Ура!». Все смеялись, плакали. Рассказам о том, что произошло на Смоленской площади, не было конца. Еще долго-долго люди не расходились. Подходили все новые товарищи, и снова все повторялось. Но те, кто уже все слышал, слушали все снова так, как будто слышали в первый раз.

О событиях на Смоленской  рассказывает В.В.Горбунов – связной А.Крючкова, секретарь Московского Горкома  РПК первого созыва.

«Уже накануне второго октября (суббота) была подана заявка на проведение митинга на Смоленской площади на 10 утра. Приехав туда, встретившись с нашими товарищами, мы обнаружили, что нас уже ждут ОМОНовцы. Крючков и Козлов (заместитель Крючкова) тоже вышли в город, чтобы поднять людей. Крючков и Козлов были в сквере  напротив здания МИДа, где проводили митинг, планируя затем прорыв блокады Дома Советов.

По словам Григория Блинова, если Крючков призывал к борьбе и сопротивлению, то Козлов считал это опасным: что лично за себя он де не боится, а вот партию могут запретить. После боев на Смоленской его больше никто не видел.

Митингующих в сквере отсекли от остальных и стали теснить в сторону Киевского вокзала. Прорыв не состоялся. Мы и еще группа наших товарищей находились у самого здания МИДа. Народу собралось много, но люди продолжали подходить

ОМОН нас начал вытеснять  с площади. Шли они цепью, нас теснили в сторону Старого Арбата. Что делалось на скверике, мы не видели. Вдруг услышали: «Наших бьют!». Оказалось, что из-за спин ОМОНовцев выскочили какие-то люди человек 8-10 в черной форме. Когда я их увидел, сразу проскочила мысль: «фашисты», их форма соответствовала войскам СС. Стреляли они из пистолетов. В последних рядах  нашей колонны шел ветеран-инвалид. Он был не один. Рядом шла женщина. Одной рукой он опирался на костыль, другой на плечо женщины. И тут озверевшие подонки-демофашисты, накаченные еще и наркотой, набросились на беззащитного ветерана и сбили его с ног. Он упал. Его стали бить ногами и забили насмерть.

Но тут, кто видел это, сразу же бросились на какое-то возводимое строение, где лежали металлические пруты метра по полтора. Народ подхватил эти пруты и бросился на этих «фашистов». Одного из них ранили, заодно разогнали и весь ОМОН. Началось спонтанное строительство баррикад на Смоленское площади. Все было сделано в мгновение ока. Вблизи была стройка, дом в лесах, все было снято, остановлены троллейбусы, и из этих подручных средств были построены баррикады.

Власти не ожидали, что мы будем так мощно защищаться. Была дана команда ОМОНу: взять баррикады штурмом. Мы отбивались кирпичами, ОМОН отошел назад, испугавшись. Выслали вперед машины-водометы, защищенные металлической сеткой. Что было удивительно, что все машины были наготове заранее. Машины двинулись на нас. Но в них полетели такие камни, что выбили стекла  в машинах. Машины отступили. Поняв, что борьба будет не на шутку, наши слили из стоявших здесь машин бензин и набрали в бутылки. Видимо,  среди нас были засланные осведомители, которые сразу же доложили  руководителям ОМОНа. Они через громкоговоритель объявили: «Не применяйте бутылки с зажигательной смесью. Нам это не нужно, иначе будут людские потери. И т.д.». Они испугались, получив информацию, что народ вооружился не на шутку. И больше  не пытались штурмовать баррикады. На Смоленской площади  победа!

Часы  были  запущены

Призыв Руцкого идти на Останкино, по своей сути был провокацией. Ну не мог военный человек не понимать, что его приказ – это убийство безоружных людей. Попытки Крючкова остановить это безумие были тщетны. Часы были запущены.

Крючков, как военный человек, прекрасно понимал всю нелепость призыва: «На Останкино.

Всю ночь там вершилась кровавая бойня. И это одна из причин, позволившая Ельцину и  К расстрелять Дом Советов.

С помощью Руцких и его подельников наши силы были растащены, что в немалой степени облегчило задачу «демократам».

Не раз и не два Крючков предлагал различные варианты действий. Здесь были предложения по Министерству обороны, по захвату «Шаболовки», и таких случаях не нужно было бы бросать людей под пули, против чего протестовал Крючков и его товарищи. Были предложения по взаимодействию с воинскими частями. Было такое ощущение, что разговор велся с глухонемыми.

Мы предлагали брать не Останкино, а взять Шаболовку, которая практически не охранялась, а в Останкино отправить отвлекающую группу. Однако все поддались на призывы Руцкого и Анпилова, который повел своих людей в Останкино, не согласовывая свои действия ни с кем, и фактически спровоцировал останкинский расстрел.

2 комментария
Читайте также

Казахстан: забастовка в West Oil Software

Вторую неделю подряд в Мангистау бастуют работники нефтесервисной компании West Oil Software. Стачка началась 11 декабря в селе Жетыбай. Люди требуют перевести их в структуру нацкомпании «КазМунайГаза» и выплачивать зарплату в соответствии с единой системой оплаты труда и модернизировать технику, на которой работают.

Почему многополярность лучше?

Фатальная ложь

Так где же режим более фашистский?

Казахстан: Очередные поблажки торговцам

Помоги проекту
Справочник
Справочник

Наш баннер
Счётчики
© 2005-2013 Коммунисты Столицы
О нас
Письмо в редакцию
Все материалы сайта Комстол.инфо
Красное ТВ МССО Куйбышевский РК КПРФ В.Д. Улас РРП РОТ Фронт Коммунисты кубани
Коммунисты Ленинграда ЦФК MOK РКСМб Коммунисты кубани Революция.RU